Святая Русь понесла тяжелую утрату: 16-го июля на 44-м году
жизни почил один из ее верных сынов –
выдающийся православный художник Павел
Рыженко.
В чем величие Павла, в чем его гений? Какое место его
творчеству отведено в русской классической культуре и мировой живописи?
Попытаемся ответить на эти вопросы.
Сегодня, к сожалению, классическая академическая живописная
школа почти утрачена. Появление таких масштабных фигур как П. Рыженко на
апостасийном Западе фактически невозможно, там весьма трудно найти талантливого
художника, умеющего писать в реалистической
манере. На Востоке же вплоть до XIX века изобразительное искусство существовало
в основном в виде шелкографии. Правда, сейчас Китай, используя опыт
художников-педагогов из России, пытается совершить некий прорыв в этой области.
Китайцы усердно копируют экспозиции Эрмитажа и Третьяковской галереи. Однако
даже самая удачная копия в любом случае уступает оригиналу, и представителям
этого народа еще далеко до того, чтобы создать что-либо самобытное и
равновеликое русской или хотя бы западноевропейской художественной культуре.
Таким образом, наша страна, Россия – практически единственная, где сохранилась
и даже возрождается академическая школа.
Павел Рыженко был ведущим русским художником, что видно по
масштабу его картин и художественных задач, которые он перед собой ставил и
успешно решал. Большинству наших соотечественников, наверное, известны циклы
его картин, посвященные Куликовской битве, благоверному князю Александру
Невскому, святым Царственным Мученикам, преподобным Сергию Радонежскому и
Серафиму Саровскому. Но в последнее десятилетие своей жизни художник вышел на
еще более высокий уровень – он стал писать панорамы. Панорама – это самый
сложный и масштабный вид светского монументального искусства, требующий
владения живописным мастерством в совершенстве. Художников, способных писать
панорамы, в наши дни еще меньше, чем талантливых исторических живописцев.
Свою первую панораму «Крещение дружины князя Владимира в
Херсонесе» Павел Рыженко начал создавать в соавторстве с другим художником –
Александром Самсоновым. Но, увлекшись, завершал работу в одиночку, хотя высота
этого холста составляет примерно пять метров, ширина – около 30-ти, а
человеческие фигуры на переднем плане писались в натуральную величину. Словно
выхватив фрагмент бытия IX века, мастер ярко и убедительно представил его нашим
взорам.
Незадолго перед своей кончиной Павел создал другую
масштабную диораму – «Стояние на Угре», предназначенную для скита Владимирской
иконы Божией Матери Тихоновой Пустыни под Калугой. В личной беседе он
рассказывал мне, что планировал создать панораму Куликовской битвы. Но Господь
не судил этому замыслу исполниться…
Вспоминаю нашу первую встречу, состоявшуюся в 2010 году,
когда я посетил его выставку в музее Российской армии, куда неожиданно зашел и
сам Павел, работавший поблизости, в студии им. Грекова. Беседуя, мы обнаружили
общность взглядов по многим вопросам, зиждущуюся на Православии и любви к
Отечеству, и он пригласил меня в студию, где наше общение продолжилось. В этот
период мастер, его ученики и помощники работали над заказом правительства
Македонии. Одновременно он писал два больших полотна размером примерно три на
четыре метра. На первом было изображено заседание в Македонском парламенте, а
на втором – бой где-то в болотистой местности: турки вели артиллерийский огонь
по позициям македонской освободительной армии, а ее воины занимали боевые
позиции или прятались в укрытие. Оба произведения были уже композиционно
организованы, и, как выяснилось, на эту работу у художника ушло лишь около двух
недель. Незадолго перед встречей мне стало известно, что репродукции картин
Павла были разосланы по Российским посольствам во всех странах мира; его
живопись стала визитной карточкой нашей страны. Кроме того на средства,
вырученные от продажи репродукций произведений живописца, Даниловский монастырь
построил храм. Конечно же, Господь принял эту жертву художника, как и другие
его многочисленные добрые дела, ведомые и сокровенные.
Второй и последний раз я встретился с Павлом за месяц до его
кончины. Он рассказал тогда, что передал свои картины в дар Российской
Федерации, а теперь занимается установкой диорамы «Стояние на Угре» в Тихоновой
Пустыни. Общаясь с художником, я узнал, что в семейной жизни он старался
следовать примеру святых Царственных Мучеников, а во время работы над
картинами, в которую погружался целиком, творил Иисусову молитву…
Уникальность художественного таланта П. Рыженко проявилась
еще и в том, что, работая в жанре русской реалистической исторической живописи,
он сумел достичь всех возможных высот, доступных для художника. Он настолько
усовершенствовался в своем мастерстве, что его картины понятны практически
каждому человеку, они возрождают в душах зрителей национальное самосознание,
рождают богоугодные чувства и мысли, направляя людей на творение добра.
В своей работе Павел Рыженко опирался на проверенные
исторические источники, изучал труды русских историков, Православная вера
которых была гарантией их честности. Он правдиво изображал добро и зло. В его
светлую голову не могла прийти мысль о героизации Гитлера, Мамая или Наполеона;
он разделял традиционное отношение к этим историческим личностям, определяя в
них врагов России и русского народа. Своим творчеством Павел соединил
современную жизнь с бытием дореволюционной России, выстроив преемственность мировоззрения
от предков к потомкам. При этом, несмотря на большую популярность и всемирную
известность его картин, художник хранил себя от тщеславия, был прост в общении,
старался жить, как приличествует православному человеку, подражая в меру сил
героям своих полотен.
Преподавательская деятельность Павла Рыженко заслуживает
отдельных добрых слов. Несколько лет он трудился на этом поприще в Академии
живописи, ваяния и зодчества И.С. Глазунова, и ему удалось подготовить целую
плеяду живописцев, которые сегодня хранят и развивают традиции реалистической
исторической картины.
Если попытаться определить место художественного творчества
П. Рыженко в истории русской классической живописи, то без преувеличения его
можно отнести к достойным ученикам А. Иванова и поставить в один ряд с такими
мэтрами исторической живописи как К. Брюллов, В. Суриков, В. и А. Васнецовы, М.
Нестеров и П. Корин. Многие его картины заставляют вспомнить работы М.В.
Нестерова. Он словно вошел в нестеровскую мастерскую и, приняв из его рук палитру
и кисть, продолжил творчество великого живописца, значительно расширив его
масштабы и обогатив опытом других мастеров. По виртуозности владения кистью и
по плодовитости Павла, наверное, можно сравнить с голландским живописцем эпохи
Возрождения Рубенсом. При этом его картины несут отпечаток яркой художественной
индивидуальности и заставляют вспомнить слова из акафиста «Слава Богу за все»:
«Слава Тебе за гениальность человеческого ума! Слава Тебе за огненные языки
вдохновения!» Безусловно, такой могучий талант художнику даровал Господь Бог, и
Павел не сокрыл его, но многократно приумножил. И потому верится, что Господь
скажет его душе на Своем Страшном Суде: Добре, рабе благий и верный: о мале был
еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Мф.25:21).
Еще в 2007 году художник написал картину «Страшный Суд»,
ставшую своеобразным прозрением: по правую сторону от Господа, Пресвятой
Богородицы и святых апостолов изображено множество праведников, среди которых
можно узнать святых Царственных Мучеников, воина-мученика Евгения Родионова,
преподобного Серафима Саровского и других святых, по левую запечатлены
мучающиеся грешники, а в центре – сам живописец в момент посмертного Суда
Божия. В аннотации к этому произведению Павел поделился своими мыслями: «Дерзко
и страшно писать самого себя на Судилище Христовом. Но уж лучше поставить себя
заранее на место всемирного позора, когда душа моя с ужасом увидит все грехи
свои, словно на торжественном параде. И обличит меня сам вид страдальцев за Истину.
И потянет меня тогда назад, к привычным мирским страстям, потому что скучно и
одиноко будет мне в строю служителей Христовых. Нет в них искрометной блудливой
шаловливости, нет духа соперничества тщеславного, и что делать мне в их ряду
смиренного предстояния Христу? Или все же какая-то часть души моей стремится
ввысь и есть еще надежда? Я хочу задать эти вопросы самому себе, сейчас и
немедленно. Пусть даже ответы на них меня не порадуют. Я жив еще и чаю
воскресения души моей, которая, набравшись мужества, должна, обязана выбрать
правую часть. Мы все должны выбрать правую часть, потому что Христос умер за
нас, и воскрес, и ждет нас, и любит». Сейчас душа художника проходит воздушные
мытарства и как никогда нуждается в наших молитвах.
Примечательно, что Павел почил в день обретения и
перенесения в Оптину Пустынь мощей преподобного старца Нектария. Он не раз
бывал в этой древней святой обители и одну из своих картин посвятил
преподобному Амвросию Оптинскому. В то же время день кончины художника пришелся
на канун памяти святой Царской Семьи, которую он особенно почитал и с любовью
писал, прославляя высоту ее мученического подвига. Третий же день со дня его
преставления совпал с памятью преподобного Сергия Радонежского, коему Павел
также посвятил ряд своих полотен. Верится, что святые Царственные Мученики,
преподобные Сергий Радонежский и Оптинские Старцы взяли его под свой
молитвенный покров и ходатайствуют ему Жизнь Вечную!
Иконописец Алексей СВЕТЛОВ
Источник: газета Православный крест, № 111, 01 августа 2014