Раба Божия Людмила более десяти лет состояла в баптистской и
пятидесятнической протестантских сектах. Рассказывать о своем непростом пути к
истине Православия она сначала не хотела, но довод о том, что это интервью
может уберечь кого-то от сектантских сетей, убедил ее ответить на наши вопросы.
– Людмила, расскажите, пожалуйста, о себе. Как относились к
вере в Вашей семье, было ли у Вас в детстве какое-нибудь религиозное
воспитание?
– В моем роду папин отец, мой дедушка, был глубоко верующим
православным христианином. Он родился неподалеку от Дивеева, потом переехал на
Алтай. Они с бабушкой даже не вступили в колхоз по религиозным убеждениям, и
дома у них стояли иконы… Но папа не унаследовал веру родителей, говорил иногда:
«Думаю, Бог – это солнце, оно светит, все растет» и т. п. Однако по его
спокойному характеру и кроткому нраву всегда чувствовалось, что он происходил
из православной семьи. Мамы же была мусульманкой и полной его
противоположностью – воинственной женщиной, фанатично преданной исламу. До
конца своих дней она раскаивалась, что вышла замуж за иноверца, и жили они с
отцом не очень мирно. Когда я попала в секту и у меня появилась Библия, мама
стала со мной часто ругаться. А позже, узнав о том, что я приняла Православие,
она буквально кинулась на меня с ножом: «Ты весь наш род до четырнадцатого
колена загнала в ад!»
В шесть лет со мной произошел памятный случай. Мы с детьми
играли возле школы, а рядом на лавочке сидела бабушка с Библией в руках. Из
всех нас она почему-то подозвала к себе именно меня и рассказала о Боге. Я прибежала
домой радостная и поделилась с родителями своим «открытием»: «Бог есть!» Но
папа на это строго сказал: «Еще раз заговоришь о Боге – убью». Наверное, еще
страх был перед коммунистической властью…
– Как получилось, что Вы попали в секту, что Вас к этому
подтолкнуло?
– Это были лихие 90-е:рухнул «железный занавес», в Россию с Запада хлынуло множество
сектантских проповедников – веруйте, как хотите! А тут еще «перестройка»: на
заводах работы нет, зарплаты не выплачивают. Все разрушили, все наши жизненные
принципы; как жить, для чего – непонятно. Кстати, в те годы в секты в основном
попали образованные люди, интеллигенция: руководители, медики, инженеры,
работники культуры... Их общественное положение, статус, не позволяли им жить
плохо, а хорошо в то время они жить не могли, не вписались в новую жизнь.
И вот в это время в училище, где я работала, стали приезжать
с проповедью баптисты. А у меня тогда еще в семье были неурядицы, сын попал в
дурную компанию... Все это тяготило душу, и, почувствовав участие этих людей,
их внимание, я расплакалась... Это как беседа с психологом: расскажешь ему о
проблемах и уже легче. А людям тогда было очень тяжело. И мы начали ходить на
их встречи и других звать: «Пойдемте, там настоящие верующие люди!» Для нас
было удивительно, что они посвятили себя проповеди Евангелия, оставив свои
семьи, работу...
– Расскажите, пожалуйста, подробнее о баптистах. Каково
иерархическое устройство этой секты, какие обряды там совершаются, что
представляют собой их «богослужения», чем занимаются сектанты и т. д.
– Иерархическим вопросом я особо не интересовалась, но знаю,
что в областном центре у них была как бы «церковь»-матерь, где все собирались,
а к нам они приезжали раз в неделю с проповедью. Потом построили «церковь» и в
нашем городке, назначили «пресвитера» и купили ему квартиру. Позже секта
раздробилась на различные толки из-за несогласий в вероучительных вопросах и
«пресвитеров» стало больше. Друг с другом мы все общались, но каждый обращался
к своему «пастырю».
«Богослужение» проходило так: мы сидели, слушали чтение
Библии и «проповеди», рассуждали, высказывали свои мнения о слове Божием. Все
это, конечно, развивало у нас тщеславие и гордыню.
Таинств как таковых в баптистской секте не существует, кроме
неких подобий Крещения и Причастия. Исповедь же совершалась таким образом:
когда кто-то хотел покаяться, он выходил на середину собрания, вслух называл
свои грехи, а «пастырь» в это время сидел и молился. Причем «исповедоваться»
могли все одновременно, перечисляя грехи кто про себя, кто вслух.
Учение о посте в секте тоже извращенное, многодневные посты
не соблюдаются. Когда у кого-то из нас были какие-то проблемы и он просил о
помощи, вся община устанавливала однодневный пост и каждый усиленно молился за
нуждающегося своими словами.
«Крещение» совершалось в озере, однократным погружением.
Помню, во время моего «крещения» облака разошлись, солнце ярко засияло. Мне
тогда казалось, что это знак, подтверждающий истинность и благодатность
баптистской веры. Но это была бесовская прелесть.
Проповедники сначала внушали нам, что баптисты – это не
секта. Потом начали проводить беседы на богословские темы: критиковали
Православие, говорили против почитания Креста, икон, святых, против
церковно-славянского языка в Православной Церкви – мол, они молятся и сами не
понимают, о чем просят.
Сейчас в нашей Церкви обсуждают возможность перевода
богослужения на «понятный» русский язык. Но это недопустимо – это влияние
протестантизма, «того поля ягода». Когда я пришла в православный храм и
услышала церковно-славянское пение, сразу почувствовала: вот оно, мое, родное;
и пока всю Псалтирь на церковно-славянском языке не прочла, не получила
душевного облегчения.
Против Креста и икон баптисты приводят слова апостола Павла:
«Бог не нуждается в деяниях рук человеческих» (см.: Деян. 17, 24–25. – Здесь и
далее примеч. ред.). Они говорят: «Зачем православные осеняют себя крестным
знамением, носят крест? Вот, они выходят из своих храмов и продолжают пить,
курить, блудить – потому что у них вера не настоящая». И такими лукавыми
доводами убеждают несведущих.
Святых они вообще не признают. Божию Матерь называют «просто
хорошей женщиной», «одной из лучших». Еще находясь в секте, я как-то заговорила
с одной сестрой о Богородице: «Вот, мы читаем в Евангелии: у Бога нет мертвых,
все живы (см.: Мф. 22, 32). Значит, мертвые – живые! Значит, святые – живы! А
почему мы не можем их просить и молиться им? Почему я не могу попросить Божию
Матерь помолиться обо мне и о моих детях? Я же могу тебя попросить, а почему Ее
нет? Она жива, Бог сказал!» Но она мне ответила: «Люда, давай мы с тобой не
будем это обсуждать (чувствовала же справедливость моих слов!) – у братьев
спросим, что они скажут по этому вопросу». В секте культивируется послушание
«от» и «до», безпрекословное.
– В каком духовном состоянии Вы пребывали, приняв баптизм?
Отражалось ли членство в секте на Вашей семейной и общественной жизни,
отношениях с окружающими людьми?
– Попав в секту, первое время я чувствовала восторг,
эйфорию. Иногда от слов проповедника наступало такое разгорячение... Не знаю,
владели ли они какими-то методиками воздействия на людей, но речь их
действительно была необычная, с понижениями и повышениями голоса, различными
интонациями…
Дома я практически не появлялась, все бегала, общалась с
людьми: мы помогали семьям наркоманов, алкоголиков. Разговаривать у баптистов
принято очень ласково: «Давай, моя родная, садись, я тортик испекла. Ну, как
твои дела?..» Помощь оказывалась и материальная. Например, сняла
неблагополучная семья жилье, так баптисты им и квартиру, и подъезд
отремонтировали, чтобы все было в порядке… И это многих, конечно, подкупает.
– А замечали ли Вы в учении баптистов еще что-то, кроме непочитания
святых, что казалось Вам непонятным, ошибочным?
– Думаю, за меня кто-то молился из моих почивших
православных предков и поэтому у меня возник вопрос: почему в Православии –
одно учение, а в баптизме – другое, почему мы, верующие во Христа, разделены? Я
стала взывать к Богу: «Господи, Ты умер за нас, а мы все разделились. Кто же из
нас прав? А может, мы все правы? Почему тогда веры наши так различаются? Так же
не должно быть, значит, кто-то в чем-то ошибается. Помоги мне понять, где же
истина!» Я так сильно скорбела из-за этих сомнений, плакала, что даже пришлось
уйти на больничный.
Вскоре в баптизме меня стал смущать еще один момент –
панибратское отношение к Богу: «Ты меня кровью омыл, искупил, я уже спасен».
Нам часто говорили на собраниях: «Поднимите руку: вы святые или нет?» Почти все
поднимали, а я не могла. Ведь понимаю, что живу далеко не свято, как я могу
сказать, что я – святая? – «Вы понимаете, что вы кровью омыты?! Вы уже не чужие
и не пришельцы, но сограждане святым и Свои Богу (Еф. 2, 19)!» А я опять не
понимала: да, Бог свят, но я-то с грехами, а ничто нечистое в Царство Божие не
войдет (см.: Откр. 21, 27). Так я стала видеть расхождение учения баптистов со
словом Божиим.
– И тогда Вы решили принять Православие?
– Нет, еще несколько лет я блуждала по сектам. У меня
начались страхования: я боялась выходить из дома, заходить в него, оставаться
одна, особенно ночью, подобное я уже переживала в детстве и юности. Затем
появились страшное уныние, апатия ко всему, безразличие к близким по секте
людям. Они подойдут ко мне узнать, как дела, попытаться помочь, а я говорю: «У
меня – тьма, ничего не могу с собой поделать, чувствую, что-то здесь не то».
Они мне: «Ну, поговори с пресвитером». А у нас с ним отношения стали
напряженными. Но все же я к нему обратилась с одним вопросом: «На меня нападают
бесы. Я молюсь – долго, усердно, ночами не сплю, но они уходят, только когда я
их крещу. Почему так происходит?» «Пресвитер» на это ответил: «Ты заражена
ересью – православным духом, тебя мучает православный дух!» Но я-то уже на
опыте познала, как враги боятся Креста. (Потом, после принятия Православия,
однажды ко мне домой пришли сектанты, а я просто показала им свой Крест, и они
отшатнулись и убежали!).
У меня была иконочка Божией Матери – «Владимирская», в
отрывном православном календаре. Я с ней разговаривала, молилась, как могла.
Думаю, что именно Матерь Божия меня вывела из секты. Но, когда сектанты узнали
об иконе, заставили сжечь календарь. Еще я читала книгу о преподобном Серафиме
Саровском и как-то сказала своему «пастырю»: «Какой великий святой был
преподобный Серафим!» А он посоветовал мне уничтожить и эту книгу: «Вот она
тебе и мешает быть по-настоящему верующей. Поэтому тебя грызут сомнения и ты
мучаешься». Но я ее не сожгла. А Владимирскую сожгла. Но потом, перебирая
бумаги, нашла у себя другую Владимирскую, уже журнального размера, и подумала:
«А она растет, и я не могу ее уничтожить!» И когда пришла в православный храм,
первое, что увидела – именно эту икону!
Так Господь меня вел к истинной вере, постепенно изводя из
сектантской тьмы. Но и враг не хотел отпускать из своих сетей: как-то я
встретила подругу, ушедшую в другую секту – к пятидесятникам. Они молятся
«языками» – это такая нечленораздельная речь, тарабарщина, а по сути – беснование.
Но внешняя жизнь пятидесятников, как правило, очень благочестива. Я перешла в
эту секту, но и там меня не оставляли сомнения.
Однажды во время собрания, когда «проповедник» плохо о
ком-то отозвался, я внутренне возмутилась: «Почему же ты осуждаешь? Вы же
святые все, вам нельзя!» В Православии мы не говорим, что мы святые. Мы видим,
что духовно больны, и с помощью Церкви, ее Таинств, должны постепенно
исцеляться. А в сектах внушают, что мы уже святые, но при этом осуждают
ближних, развивают в людях гордыню и превозношение над ближними, дух
фарисейства.
Еще я читала в Евангелии от Иоанна: Если не будете есть
Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин.
6, 53). А у баптистов и пятидесятников Таинства Причастия нет. Они пекут хлеб,
приносят на собрание, наливают в чашу вино, «пресвитеры» ломают хлеб и говорят:
«Давайте вкусим это в воспоминание Тайной Вечери». В Евангелии в одном месте
есть это слово – «в воспоминание», но в других местах ясно указывается, что это
должны быть истинные Плоть и Кровь. «Иоанна Богослова забыли что ли?!» –
недоумевала я. – «Нет, – говорят, – это подразумевается». – «Но тогда мы не
можем быть с Господом. Мы сидим и поминки по Нему справляем!»
И вот, когда я была в последний раз на собрании пятидесятников,
все эти противоречия не выходили у меня из головы и я взмолилась: «Господи,
покажи мне путь спасения!» Пришла домой, достала Библию, и как будто сами собой
стали открываться страницы, где мне указывалась истинность Православной веры.
Наутро я позвонила одной своей подруге-сектантке: «Пошли в православный храм,
мы – в ереси».
Это был будничный день, но мы застали батюшку. Начали
беседовать, потом пришел второй священник. Мы проговорили, наверное, часов
шесть подряд, до самой ночи. Они рассказывали нам о Православной вере, а мы со
всем соглашались: «Да, правильно», «да, об этом же вот тут написано», – мы же
слово Божие знали, но теперь эти знания как бы полноценно и правильно
раскрывались.
– И Вы крестились в Православной Церкви?
– Да. Но я сомневалась: надо ли мне принимать Крещение «во
второй раз», может, меня нужно только миром помазать? Ведь мы же, вроде,
«крестились», и облака расходились, и солнце сияло… Но батюшка объяснил мне,
что мы крестимся в Тело Иисуса Христа, а Тело есть Церковь, а Церковь истинная
только одна – Православная. И я приняла Святое Крещение. И муж мой, тоже
некрещеный, на удивление сам захотел креститься в Православной Церкви, хотя
ранее я уговаривала его стать баптистом, но он никак не соглашался. А в Церковь
сам пошел, начал воцерковляться, стал православным христианином.
– Что изменилось в Вашей жизни после того, как Вы ушли из
сект и приняли Православную веру?
– У меня радость несказанная была, я упивалась Православием,
каноны, акафисты стала читать, Псалтирь… Но тут же началась и духовная брань –
то, что не ведомо сектантам. Не стало былого рвения, я не могла уже, как
раньше, с легкостью помогать многим людям. Сейчас каждый шаг дается с трудом,
но я понимаю: Православие – узкий путь, заповеданный Господом.
– А сколько лет в общей сложности Вы пробыли в сектах?
– Крестились мы в 2002 году, а до этого 11–12 лет я там
потеряла… Я рыдала, осознавая это, но, видно, мне нужно было все поле перерыть,
чтобы найти жемчужину, как говорится в Евангелии (см.: Мф. 13, 44–46). Счастлив
тот, кто сразу пришел в Православную Церковь, им жемчужина сразу дается!
Поэтому когда я вижу, что многие православные не ценят сокровища истинной веры,
очень огорчаюсь.
Секта – диавольская ловушка, пребывание в ней не проходит
безследно. Дух прелести, сомнения, уныния, как правило, еще долго борет бывших
сектантов. Но есть и положительный момент – об этом мне сказал один батюшка
высокой духовной жизни: искренне покаявшиеся сектанты становятся более
ревностными православными христианами. Они стараются точно придерживаться
церковных правил, всех постановлений, преданий. Сейчас ведь много отступлений
происходит в церковной жизни. Среди православных распространяется заблуждение,
что все веры благодатны и угодны Богу: «Прямо уж, в других верах что ли не
спасаются?!» Мне это невыносимо слышать. Одна женщина, будучи сектанткой,
говорила: «Но мы же тоже христиане, тоже по Евангелию живем, просто пути
разные». – «Нет, – говорю, – пропасть! Между нами пропасть! Как небо и земля
отличаются учения, нет там вообще ничего общего!» Потом она согласилась, что действительно
различия велики. Но еще можно понять, когда так говорят сектанты, еретики, но
когда православные…
В последнее время я часто совершаю паломничества в
монастыри, где церковные устои соблюдаются более строго. Теперь мне стало
понятно, зачем существует монашество, подвижничество, что это удобнейший путь к
Богу. Раньше я считала это издевательством над собой и ближними. А ведь кто-то
берет на себя такой крест, еще и радуется, и скорбит за прожитый без искушений
день…
– Как, по Вашему мнению, православные верующие могут
противостоять засилью всевозможных сект в нашей стране?
– В первую очередь своей жизнью. Мы должны в себе самих
иметь Евангельский дух, быть его носителями. Но мне кажется, Православие в
крови у нашего народа, душа сама к нему тянется…
– Последний вопрос: что бы Вы хотели пожелать читателям
нашей газеты и всем православным христианам?
– Не попадать в секты! Спасаться и быть настоящими
православными христианами. Но это легко сказать и так непросто исполнить...
Из газеты «Православный крест» № 90
