Может быть,
не все помнят, что подвиг святой преподобной Марии Египетской крепко связан с
праздником Воздвижения Креста Господня. Ведь известная египетская блудница
Мария отправилась из Египта в Иерусалим именно для того, чтобы там отметить
Воздвижение, поклониться Кресту, помолиться со всеми верующими… Такое хорошее,
благочестивое желание — и, главное, искреннее! Никто не может уличить Марию в
неискренности: она в самом деле хотела приложиться ко Кресту, она в
самом деле ехала на богомолье! А то, что в пути продолжала заниматься
блудом с молодыми паломниками, — так что ж тут такого? Кому от этого стало
хуже? Кому она навредила? Все взрослые, свободные люди, все сами за себя
отвечают, она никого не неволила, никого не растлевала…
Она не
видела греха в своём грехе. Она любила Бога, она жаждала богообщения, но
искренне не понимала, что плохого в том, что люди, так сказать, радуются жизни
в компании с ней.
А когда
Господь воздвиг перед ней крест — огромный, для каждого из нас совершенно
неподъёмный, она просто взяла его и понесла. Не будем рассуждать о том,
насколько тяжесть её греха соответствовала тяжести креста, — лучше обратим
внимание на то, что тяжесть креста точно соответствовала мере её любви к Богу.
Вот такой огромной была её любовь, что смогла вынести этот вышеестественный
крест: многолетнюю жизнь в пустыне, в одиночестве, без пищи, почти без воды, в
непрестанном покаянии (то есть в непрестанной, неослабевающей, внимательной, не
рассеивающейся молитве). Кстати, эта непрестанная углублённая молитва поражает
меня куда больше, чем способность преподобной обходиться без пищи, чем её
хождение по водам, прозорливость и т.д. Кто молился, тот знает, каково это — прочесть
хоть одну молитовку, не рассеиваясь умом, не охладевая сердцем.
Вот такая
любовь у неё была! По любви и крест! Не по грехам — по любви.
И, значит,
все мы несём такой крест, какой способна поднять наша любовь. Для маленькой,
слабенькой любви — кресты полегче, для большой, горячей — тяжкие, огромные.
Как-то это
не по человеческому разумению выходит: ты Бога полюбил, а Он тебе за то
взваливает на спину этакий страшный груз!.. Вот если бы в наказание
приговаривали ко кресту — тогда понятно: грешил? — грешил! Изволь нести кару!
Но для
Бога-то не наказать нас важно, — он любви нашей ищет. Кара же не умножает
любовь. Кара может разума прибавить, осторожности, осмотрительности,
законопослушности… Но эпоха закона кончилась, и очень давно!
Вот и Мария
Египетская, — она ведь свою кару получила. Но кара эта состояла не в пустынном
жительстве, не в голоде, не в многолетнем одиночестве. Мария была наказана ещё
в Иерусалиме — тем, что не смогла вместе со всеми верующими войти в храм. И да,
— эта кара прибавила ей ума: она поняла, что блудить — нехорошо, что Бог
блудников не любит.
Ах, не
любит!.. Вот горе! А я-то Его как люблю! Я ради Него на всё готова!..
На что же?
На что готова?
И вся
последующая жизнь Марии была ответом на этот вопрос. Всю последующую жизнь
Мария просто являла Господу свою любовь, — а поскольку любовь эта была огромна,
то и проявления её были чудесными, вышеестественными.
Мария в
Иерусалиме на празднике Воздвижения познала закон, а в Египетской пустыне
настало для неё время благодати, время любви. Время Креста.
Словом,
можно сказать, что Крест — это любовь в чистом виде, любовь такая, какой она
только и может быть на земле, в царстве греха. Там, в Иное Время, будет иначе,
— там, видимо, любовь можно будет являть через чистую радость — без страданий,
без труда, без крови и пота.
А здесь —
вот так… Кто любит, тот несёт крест, и только так и может явить свою любовь, —
и это, как вы все согласитесь, относится не только к любви Божественной, но и к
человеческой. Никому, кажется, не удавалось пока просто и безмятежно отдаваться
любви к милому существу: нет, коли любишь, так, значит, тащи крест заботы,
тревоги, трудов и слёз. А если не будет всего этого, то о какой любви можно
говорить? Разве что о подростковой влюблённости, — но ведь она проходит быстро
и не возвращается никогда… Человеческая любовь, как и Божественная, тоже
измеряется только трудами и слезами. Только крестом.
Но ведь это
и к тому самому Кресту относится, — к тому, на котором Господь был распят. Он
тоже стал мерой любви, — любви Бога к человеку, когда из любви к человеку Дух
принял плоть, Безмерный ограничился, Безгрешный подвергся позору, Безсмертный
принял смерть.
Вот ведь как
получается: дерево, прекрасное, раскидистое, со сладкими, вкусными плодами,
растущее в раю, — а через него пришла смерть. И другое дерево — грубо
оструганное, грубо сколоченное, поставленное под палящим солнцем на горе под
названием Череп, ставшее орудием мучительной казни, — и через него пришла
жизнь, и оно стало явлением высшей, Божественной любви.
Этого
противоречия нам до конца не понять. Таков, видно, путь человеческий, что
человек свой собственный путь понять до конца не сможет.
Источник:
http://www.pravpiter.ru/pspb/n321/ta011.htm