Корреспондент «Новой»
идет по следу рутениевого облака и обнаруживает на Южном Урале грандиозный
эксперимент на людях...
Институт ядерной и радиационной безопасности Франции 9 ноября объявил о
зафиксированном 29 сентября радиоактивном рутениевом облаке над Европой. По
мнению французских ученых, облако пришло из России, с Южного Урала. Позже о
зараженном облаке заговорили в Германии: специалисты Федерального ведомства по
радиационной защите сообщили, что оно оставило свои следы в Германии, Италии,
Австрии, Швейцарии и Франции.
Теперь доподлинно известно: выбросы
рутения-106 действительно имели место в конце сентября, в районе закрытого
города Озерск в Челябинской области.
Россия два месяца сохраняла
молчание, и только после того, как возмутилась Европа, Росгидромет опубликовал
свой отчет, признав этот факт. Наиболее значительные концентрации изотопа
обнаружены в населенных пунктах вблизи озерского комбината «Маяк» (в радиусе
100 километров). В некоторых селах Челябинской области радиационный фон оказался
превышен почти в тысячу раз по сравнению с предыдущими месяцами.
СПРАВКА «НОВОЙ»
В 1948 году на производственном
объединении «Маяк» произошла авария на атомном реакторе, занимавшемся
наработкой оружейного плутония. В 1949 году «Маяк» произвел массовый выброс
жидких радиоактивных отходов в реку Теча, тогда облучению подверглись 124
тысячи человек. В 1957 году произошла очередная авария: на «Маяке» взорвалась
емкость с радиоактивными отходами. Радиоактивное облако прошло над Челябинской,
Свердловской, Тюменской областями, образовав восточно-уральский радиоактивный
след.
Несмотря на это, 8 декабря
Межведомственная комиссия, созданная по инициативе госкорпорации «Росатом»,
сообщила, что на «Маяке» нарушений не выявлено. И изотопа рутения-106 в воздухе
в районе Озерска комиссия тоже не обнаружила.
«Росатом» даже проанонсировал пресс-тур
для журналистов и блогеров на комбинат «Маяк» — с обещанием дать «понюхать и
потрогать рутений». «Новую» в этот пресс-тур не взяли, отобрав из двухсот
заявок от журналистов всего семнадцать. Позже агентство «Челябинск сегодня»
сообщило, что поездку и вовсе отменили.
В Озерск, где предположительно произошел
выброс рутения, не попасть без пропуска «Росатома». Но открытые города и села
вокруг него живут теми же проблемами. Поэтому я еду в самостоятельный пресс-тур
вокруг закрытого города.
НОВОЕ МУСЛЮМОВО (84 километра от
Озерска)
Поселок Муслюмово — это стройные ряды
одноэтажных безликих домов, обитых сайдингом. Дома были построены за счет
«Росатома» девять лет назад, когда госкорпорация и правительство Челябинской
области приняли решение переносить поселок от зараженной радиацией, смертельно
опасной реки Течи.
В нее производственное объединение
«Маяк», которым сейчас владеет «Росатом», в 1950-е годы сливало радиоактивные
отходы. Но люди еще шестьдесят лет после этого жили рядом, купались, стирали в
Тече.
Информацию о заражении реки рассекретили
только в конце 80-х — но даже тогда речи о переселении не было. В 2006 году
вскрылось, что «Маяк» снова сбрасывал отходы в реку — с 2001 по 2004 год.
Вскоре после этого и возник проект Нового Муслюмова.
Новое Муслюмово построили всего в двух
километрах от старого — и опять на зараженных землях. Жителям поселка
предлагали выбор: можно было взять миллион рублей и уехать, или же получить
новый дом, построенный «Росатомом» на эту сумму. Из шестисот семей более
четырехсот решили уехать. А 135 семей остались. Еще с десяток — взяли деньги,
уехали из Муслюмова, но потом вернулись, сами построили себе дома в новом
поселке.
По данным «Гринпис», онкозаболеваемость
в Муслюмове практически в три раза превышает среднюю по России.
Как жители зараженной территории,
муслюмовцы получают компенсацию на медикаменты, 400 рублей, но аптеки здесь
нет, как нет и поликлиники — только пункт врача общей практики, один на пять
окрестных населенных пунктов. Около ста человек в поселке имеют статус
«лучевика» — больного лучевой болезнью. Но удостоверение «лучевика» получить
очень сложно, фактически его выдают только тем, у кого рак четвертой степени,
до выдачи удостоверения многие просто не доживают.
Между тем статус «лучевика» предполагает
дополнительные выплаты, хоть и небольшие.
Вокруг Муслюмова шесть кладбищ, и на них
царит постоянное оживление. На многих могилах совсем молодые фотографии. Только
в ноябре в поселке умерло четверо местных жителей — мужчины до шестидесяти.
Рамиль Мухамедьяров в Муслюмове родился
и вырос. Вспоминает, как пацаном играл на Тече в хоккей, бегать за водой домой
было лень — все пили прямо из проталин.
Рамиль раньше был депутатом районного собрания, но после инфаркта отказался
от этой должности. Теперь преподает в школе историю и обществознание.
Рассказывает:
— В Японии после Хиросимы у них вон как
медицина взлетела. В девяностые японцы предлагали взять нашу территорию под
свой контроль: изучать, лечить. Но правительство на это не пошло. Для нас
открыли филиал Института биофизики в Челябинске, но нас там не лечили, а только
исследовали. При областной больнице недавно закрыли реабилитационный центр для
нас — посчитали, что чернобыльцы умерли, и мы скоро умрем.
Рамиль говорит, что разочаровался в
медицине — теперь тратит деньги на поездки к народным целителям.
Рамиль живет совсем один, так сложилось.
На стенах гостиной у него дешевые обои и фотографии щенков из настенного
календаря, на полу — растения в кадках. Уютно, хотя дом к этому не располагает:
после переноса поселка выяснилось, что в подвалах новых домов скапливается
радиоактивный газ радон. Рамиль рассказывает, что в подвале школы, где он
работает, планировали обустроить мастерские, но из-за превышения допустимых
радиационных норм оставили эту идею. Но все равно на уроках в обморок падают и
дети, и учителя. Приезжала даже комиссии Минобра, однако она пришла к выводу,
что обмороки — от недоедания.
Дозиметров в поселке нет. Главный
дозиметр местных жителей — самочувствие: когда случается какой-нибудь выброс,
подскакивает давление, начинается головная боль. Жители Муслюмова вспоминают,
что в конце сентября многие действительно плохо себя чувствовали, скорой из
соседнего села приходилось ездить чаще обычного.
Я спрашиваю Рамиля, почему он не захотел
уехать отсюда, когда давали такую возможность.
— А куда я уеду? Как я без огорода? У
меня тут и малина, и яблоки, даже абрикос растет! — рассказывает он явно с
гордостью.
К слову, огород — серьезное подспорье
для большинства муслюмовских семей. Живут здесь в основном на пенсию. Если
работают — то в школе или в магазинах. Недавно только открылась птицефабрика.
Рамиль не один такой, намертво приросший
к этой мертвой земле. Вот его соседка Лариса пробовала пожить в Красноярске с
семьей — и вернулась:
— Мне лучше уже не станет — так что
зачем куда-то бежать? Где мы еще нужны? Я хочу одного — спокойствия.
Мать Ларисы родилась, выросла и умерла в
Муслюмове в 57 лет — от рака. Ларисиному мужу сорок с хвостиком, и у него тоже
рак. В этом году от рака умерли два двоюродных брата Ларисы. Ее младшая внучка
в два годика уже состоит на учете у онколога.
СТАРОЕ МУСЛЮМОВО
Старый поселок Муслюмово девять лет
назад сровняли с землей тракторами. На голой земле, припорошенной снегом,
остался единственный жилой домик, кирпичный, стоит с запотевшими окнами. Это
дом Гилани Дамбаева. Гилани отказался переезжать на новое место. Из окон его
дома видны кирпичный каркас старинной усадьбы и разрушенная мельница купцов
Злоказовых — бывших крепостных, развернувшихся на Урале после отмены
крепостного права. Вокруг — голое поле с высокой сухой травой.
В Муслюмово Дамбаев приехал вместе с
братом в 80-е годы, за длинным рублем — они тут строили коровники. Уже в то
время было известно, что земля здесь смертельно заражена.
В 1999 году Гилани перевез сюда всю
семью — жену и пятерых детей: в их дом в селе под Грозным попал танковый
снаряд. В том раскладе медленная смерть от невидимой глазу радиации казалась
предпочтительнее быстрой пули.
В этом кирпичном домике до недавнего
времени семья Гилани Дамбаева (жена и пятеро детей) жила вместе с семьей его
брата (жена и двое детей). В 2000 году Гилани, сам беженец, «усыновил» еще и
двоих стариков: он принял в их общем доме бабушку с дедушкой из Казахстана,
которых выгнали из страны. Старики были без документов, пенсии не получали.
Гилани заботился о них, выхлопотал им пенсию. Дедушка вот только недавно умер.
Гилани Дамбаев и его жена Зура.
— Местная администрация говорит мне: «Да
гони ты ее». А бабушка Вера Ивановна мне: «Сдашь меня в дом престарелых —
повешусь».
При расселении поселка Дамбаевым, как и
всем соседям, был предложен миллион, но Гилани посчитал, что это несправедливо,
что деньги должны дать каждой семье. Брат с семьей уехал в соседнее село
Кунашак (69 километров от Озерска) — а Гилани остался бороться. Опыт борьбы у
него большой. Он помощник уполномоченного по правам человека Челябинской
области, раньше даже инспектировал тюрьмы и изоляторы.
Выросших дочерей Дамбаевы отдали замуж —
кому-то повезло уехать в Чечню, кому-то в Челябинск. Сыновья тоже ездят
работать в Челябинск, но часто приезжают в Муслюмово. Сам Гилани и его жена
Зура отсюда никак не уедут.
— Ехать некуда — на родине нет своего
жилья, — разводит руками Дамбаев. — Строить денег нет, и купить денег нет.
По дороге в Муслюмово стоит памятная
доска жертвам радиации, установленная МИДом Нидерландов. Иностранцы вообще тут
частые гости. Гилани со смешком вспоминает делегации в белых скафандрах лучевой
защиты. Его самого (правда, без скафандра) показывали по телевидению в разных
странах. Так что глава района теперь в ответ на всякие критические выпады
называет Дамбаева американским агентом. Хотя все, что есть у него
американского, — это дозиметр, который подарил ему один из визитеров, эколог из
Штатов.
Взяв с собой этот дозиметр, мы с Гилани
идем к Тече — исследовать уровень ее радиационного заражения.
Река уже покрылась льдом, у берега
торчат гнилые деревянные доски заброшенной плотины, шуршит сухой камыш. Мы
спускаемся к Тече, дозиметр начинает отчаянно трещать. Гилани рассказывает мне,
что местные до сих пор ловят в этой реке рыбу. Ее везут на продажу в Челябинск.
— Их спрашивают: «Зачем вы так
поступаете?» А они говорят: «Нас травят — и мы будем травить!»
Дозиметр, если положить его на самый
край берега Течи, показывает до 7 тысяч микрорентген за минуту измерений. Норма
— тридцать.
АРГАЯШ (32 километра от Озерска)
В сентябре-октябре в селе Аргаяш, где
живет чуть больше десяти тысяч человек, Росгидромет зафиксировал экстремально
высокое загрязнение: превышение фона в 986 раз по сравнению с предыдущим
месяцем. Были обнаружены и следы рутения-106. Но в селе нет паники: многие даже
не слышали об опасных выбросах, другие воспринимают эту информацию скептически.
Я захожу в бюро ритуальных услуг —
небольшой павильон, расположенный прямо у Аргаяшского вокзала. Вдоль стены
ровными рядами составлены разнообразные кресты. За столом сидит женщина лет
пятидесяти, представляется Валентиной Ивановной. Спрашиваю, слышала ли она
что-то про радиационное облако.
— Пишут, да кто его знает. Пишут поди не
зря. Но нам никто не говорит. От властей ничего не слышно.
— Не боитесь?
— А чего боятся-то? Один раз живем! Мы,
наверное, уже привыкшие. В Чернобыле же тоже остался кое-кто жить.
— Не стали к вам чаще приходить?
— Да так же, все стабильно. Но это же не
сразу все проявится, со временем, поди через десяток лет.
В администрации Аргаяшского района мне
советуют обратиться с вопросом по поводу радиационного загрязнения в отдел по
вопросам ЖКХ и градостроительства района, к Эльмире Хабибулиной:
— У нас как такового эколога в
администрации нет. Я сама по этому вопросу позвонила в областное министерство
экологии, мне говорят — за это отвечает министерство общественной безопасности
Челябинской области. Я передачу видела по областному телевидению: Евгений
Савченко, наш министр общественной безопасности, сказал: никаких поводов для
паники нет. И все. Чтобы зафиксировать выброс, нужны приборы, специалисты, у
нас в администрации ничего этого нет. Лично меня вообще в городе не было, когда
информация про рутений пошла, я была в Челябинске на фестивале экологических
фильмов. Приезжаю — звонят родственники: «Что у вас там происходит?» А у нас
спокойно все, никакой паники нет. Мы вообще думаем: может, это утка была? Но
даже если и был выброс в сентябре, уже поздно в колокола бить. А что в Москве у
вас говорят?
КЫШТЫМ (15 километров от Озерска)
Галина Васильевна Устинова родилась в
селе Надыров Мост, которое стояло на реке Тече. Сейчас этого села нет — его
сровняли с землей после аварии на «Маяке» в 1957 году. Галине Васильевне было
всего три года, когда ее семью эвакуировали. А до трех лет родители ее и купали
в Тече, и пеленки стирали. И умирали от онкологии.
Сейчас Галина Васильевна с мужем Сашей
живут в городе Кыштым, в деревянном одноэтажном доме. Дом у них скромный, но с
претензией — с коврами на стенах и на полу. Все остальные поверхности бережливо
накрыты клеенками. Рядом с мягким креслом стоит кресло-туалет для инвалида.
Галина Васильевна закатывает леопардовые лосины, ежедневный ритуал: дочь Юля
опускается перед ней на колени и перевязывает бинтами распухшие, покрытые
язвами ноги мамы.
Когда дела сделаны, меня приглашают за
стол. Накрывает Юля, ее мама передвигается с трудом. Саша садится рядом с женой
и заводит беседу:
— Меня в армии научили: воробьи — самые
чувствительные к радиации птицы. Я их подкармливаю. Сегодня не прилетели — о,
значит, выброс. Вот в сентябре их не было вообще! Но людей пугать не хотят,
наверное: про облако это рутениевое только по телевизору говорят — а у нас
здесь тишина, не афишируют. Мне вообще кажется, ничего и не было. Это над
Францией какой-нибудь спутник взорвался, а на наших все валят.
Незримая радиационная опасность — тема
для праздного застольного разговора с заезжим журналистом, а так — своих забот
по горло. У Саши и Галины Васильевны — крепкое хозяйство. Требует сил, но зато
и на столе — все свое, домашнее:
— Пару лет назад вишню собирали, были
ягоды — вот какие гиганты, — Галина Васильевна показывает убедительный кулак. —
Да еще необычная такая, продолговатая. А мы ее едим! Но мы не боимся: у меня в
саду нитратов нет, все на навозе выращиваем.
На обед Устиновы готовили гуляш. А
иногда они тушат мясо в жаровне; в другой раз делают плов — и тогда мясо рубят
кубиками, «чтоб культурнее». Видят мою растерянность и посмеиваются надо мной.
— Мы же у частников не берем, — уверяет
Галина Васильевна. — Только магазинное, проверенное!
— В мясе и рыбе радиация не так страшна,
если ты знаешь, как есть, — успокаивает меня Саша. — Радиация же откладывается
в костях, мягкие ткани она проходит насквозь! Ты только косточки не обсасывай.
И тогда нормально.
P.S.
В свете
новостей о рутении главный онколог Челябинской области Андрей Важенин сообщил
агентству «Интерфакс», что информацией об опасных концентрациях радиации он не
располагает. Врач посоветовал тем, кто сильно переживает, «смотреть футбол и
пить пиво».
Челябинская
область
Источник:
https://www.novayagazeta.ru/
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.