Свято-Пафнутьев Боровский монастырь начал помощь беженцам с
Украины. Всего лишь три дня назад, в день памяти всех святых, отец-наместник,
архимандрит Серафим, призывал посветить Петров пост миру на Украине. И вот нас
услышали: сегодня на пороге издательского отдела стояла 70-летняя матушка
Тамара из Северо-Донецка и просила о помощи. Они с дочерью и внучкой выбежали
из дома без вещей. Потому что город бомбят. Никаких военных или режимных
объектов рядом нет. Обычные жилые районы, на которые украинские самолеты
сбрасывают бомбы. Все страшно напуганы. Нет воды. Всюду пожары. Кричат раненые.
Кругом хаос. Дети в садике рядом встают на колени, и молятся: Дяденька Путин
защити нас!
Украинские военные тоже хотят, чтобы нервы у дяденьки Путина
не выдержали, и он приказал бы российской армии перейти границу. Тогда за
«обиженную» Украину вступились бы НАТО и началась бы полномасштабная кровавая
война, в которой так заинтересованы заокеанские хозяева нынешней киевской
власти. Всякие дещицы с частушками и беснование возле российского посольства –
это цветочки. А вот бомбы на головы детей и старух – это уже серьезно.
Когда матушка Тамара говорит, ее губы дрожат, а маленькие
сухие пальцы сжимаются в кулачки. Но не от злости. От безсилия. Она не
понимает, зачем нужно их бомбить?
- Всем известно, что у нас никаких повстанцев нет, а они
бросают бомбы. Это нам за грехи –говорит она тихо, опустив глаза. - Оскотинился совсем народ с этим майданом!
Как звери все стали! А ведь старцы прямо предупреждали, что на Пасху еще
помолимся в храмах, а на Троицу кровушкой умоемся. Нам передали их слова из
Киево-Печерской Лавры. Мы не верили, Пока не умылись. Хорошо успели выехать из
города, а одежду взять не успели. Если бы задержались – хана бы нам. Попали бы
под обстрел. А могли и так убить – из оружия. Как это? А у солдат приказ –
русским прямо в лоб стрелять. А кто сейчас милый шутит? Я прислушался к шуму,
низко пролетающего самолета над монастырем, который снижался перед посадкой на
военный аэродром в Ермолино и сказал: никто.
Потом их почти перевели через границу, а потом российские
пограничники усадили в вагоны, с украинской стороны поезда уже не ходят –
рельсы разобраны и взорваны.
Когда приехали в Москву, вышла на Казанском – от воздуха голова чуть не закружилась. Ну
да, воздух у нас в Москве с непривычки может вызвать головокружение…
- Да ты меня не понял – чистый воздух, у вас какой! У нас от
азотового комбината знаешь воздух какой? Желтый! Ночью звезд на небе не видно!
Днем люди по улицам в повязках марлевых
ходят. Дети постоянно болеют. Скотина мертвой рождается. А потому что все
кругом отравлено. Лет двадцать нас как уже травят. Богатые, те, давно уехали. А
нам куда деваться? Сидели вот, ждали неизвестно чего. У нас, когда выборы за
республику были (Донецкую Народную республику), народ знаешь, как обрадовался?
На улицах песни пели, все нарядные с утра пораньше голосовать ходили. Думали,
ну сейчас Россия возьмет нас к себе – заживем! А что получилось? Нас майданники
убивать стали. Да, умылись мы кровушкой на Троицу. Все, как отцы сказали, так
все и случилось. Вышел из ада сатана, чтобы православных губить. Никого не
щадит. Ни детей, ни стариков. Пока все не сожжёт – не успокоится. Каяться надо
всем. Да разве кто услышит? Люди как безумные стали – кровь на всех.
- А сюда-то в монастырь, матушка, как вы приехали?
- Как-как? До батюшки Власия за благословением, что делать,
куда податься нам?
Когда Тамара Кирилловна приехала в монастырь, из одежды на
ней был только ситцевый халат в цветочек. Добрые люди вот одели – показывает на
вязанную кофту, а то совсем голая ходила.
- Простыла вся. Да чего я! Внучку жалко. Она с почками
больными. Сколько лет? Восьмой класс закончила, уже четырнадцать. А дочери
сорок три. Одна я ее растила. Я всю дорогу одна была. Меня как отец воспитывал?
Если работал – дали, то, слава Богу! А если ничего не дали, то поклоны клади.
Батюшка у меня добрый был. Красивый! Помню, тогда шесть лет было. Не хотела я
поклоны за спасибо класть. Обидно было. Косы у меня длинные были, тяжелые. Папа
взял меня за них: ничего, будет сейчас поклоны класть! А мама маленькая, как
птичка с крылышками. Вьется вокруг отца, вьется и причитает: Кирюша! Кирюша!
Убьешь ведь ее! А он: не убью! Пускай поклоны кладет – потом ангелом будет!
Папа так учил: лежит на дороге копейка – с голоду умри, но не трогай. Не твое –
значит нельзя! Совесть надо беречь! А сейчас такими миллионами воруют – Господи
помилуй! Папа всегда наказывал: до богатых в дом не заходи, стой на улице.
Нечего тебе у них делать! Там грех один. Ой, а ты чего это, записываешь что ли
меня? Не записывай меня, пожалуйста, солнышко, не надо!
- Да вы поймите, матушка, у нас монастырь, у нас люди
хорошие! Они узнают про вашу беду и обязательно помогут!
Она вздохнула в сторону икон и продолжила.
- Я попала на Украину после института, муж рано умер, и я
воспитывала дочку одна. У нее в жизни с мужем не сложилось, я их воспитывала,
так же как меня родители. Трудитесь, в церковь ходите. Никого не осуждайте и
живите в мире со своей совестью. Дочка возрастом, такая как ты. Душа за внучку
болит – у нее здоровье слабое, и учиться ей надо. Чего им надо? Известно чего!
Донецк, Славянск – там же все полезные ископаемые. Это все, что им надо. Украина
уже давным-давно продана американцам. А мы им мешаем, люди. Надо нас оттуда
всех убрать, чтобы нас не было. Когда началось? Так с оранжевой революции. В те
времена еще стали говорить, что все у нас продано, и мы тут больше не хозяева.
Славянск, Донецк, Лисичанск, Краматорск, Рубежная. Аэропорт разбомбили. Заводы
разбомбили. Больницы, школы. Церковь разбомбили. Из танков по людям стреляют!
Сходили мы в последний раз в наш собор Рождества Христова на вечерню Троицкой
субботы, а потом начали бомбить. Мы украинскую границу с Божьей помощью
пересекли. Нас российские пограничники чуть нет на руках в вагоны, и отправили
в Москву. А я Москву даже и не люблю! Там же Миша. Он семинарию закончил, и
станет священником. Пять детей у него. Мы с ним в храме познакомились, я уже и
не помню сейчас. Мы поехали в ФМС, они нам дали бланки, мы их заполнили, а
потом говорят: вы в конце сентября придете, потом паспорт украинский забрали.
Они не только мне это сказали, там тысячи, тысячи людей стоят в очереди, на
улице стоят, а куда пойдешь? Нам там сказали: ищите сами работу, ищите жилье.
Мужик рядом со мной в очереди стоял, так он с шестью детьми неделю провел на
Казанском, сегодня на Повелецком, ему куда? Люди некоторые приуныли. Говорят,
что лучше под бомбы, чем на вокзале с маленькими детьми, как цыгане. А я
поехала к батюшке Власию. Как он скажет, так и поступлю. Мы привычные – вода,
просфоры, служба и храмы, храмы, храмы, храмы. Дети обижаются, а мы привычные.
В храмах – единственное спасение. В храм пришел – на коленочки, Бог поможет.
Мы идем с духовной дочерью знаменитого духовника Донецкой
епархии, основателя Свято-Успенской Николо-Васильевской обители,
схиархимандрита Зосимы (Сокура), Тамарой Кирилловне Шепель, к братскому
корпусу, где с полчетвертого утра ведет прием духовник монастыря,
схиархимандрит Власий. Народу очень много, люди стоят на улице. Некоторые уже
несколько дней. Возле храма Рождества Богородицы нас встречает руководитель
издательского отдела иеромонах Иосиф (Королев). Он сразу достает из кармана
телефон и начинает звонить. Сначала в Калугу, в штаб по делам беженцев по
номеру, который только вчера мы поставили в нашу газету. И вот сами же по
нему набираем. Переговорив с
чиновниками, отец Иосиф звонит замечательной странноприимной матушке Ирине. Та
сразу все поняла, и скоро будет. К нам подходит Наталья из Таганрога. Она
приехала к батюшке Власию, чтобы узнать, может им пора уже оттуда уезжать? От
их девятиэтажного дома до границы рукой подать – и если начнется война, то от
него только щепки останутся.
Мне не хотелось бы думать, что кто-то может бомбить русский
город Таганрог, но сейчас можно ожидать чего угодно. Кто мог полгода назад
представить, что украинцы будут бомбить и расстреливать собственные города и
села?
За этими не радостными разговорами к нам подходит Ирина. Она
с улыбкой здоровается с нашей гостьей и просто говорит: собирайся матушка,
поедешь ко мне! Сегодня переночуем, а завтра я сама на машине отвезу тебя в
Москву, за детьми. Та крестится, благословляется у отца Иосифа, они уходят. Когда
я попытался, было их сфотографировать, они как по команде от меня отвернулись.
Скромные.
Уже через час раздался звонок, и Ирина радостным голосом
сообщила, что нашла для украинской семьи хороший большой дом! Его выставляют на
продажу и месяц, а то и три, он будет свободен. Отец Иосиф улыбается, а потом,
опустив голову, тихо говорит: нужно еще дома искать. Много их теперь будет,
очень много.
Денис Ахалашвили,
ответственный редактор Свято-Пафнутьевого
Боровского монастыря,
отвечает за издательскую и информационную деятельность
обители
