Газета "Глас православного народа"

 

 

 

* * *

Вот что рассказал одному священнику участник Великой Отечественной войны по имени Николай.

- Мне удалось бежать из немецкого плена. Я пробирался через оккупированную Украину по ночам, а днем где-нибудь прятался. Однажды, пробродив ночь, я заснул под утро во ржи. Вдруг кто-то будит меня. Вижу перед собой старичка в священническом одеянии. Старичок говорит:

- Что ты спишь? Сейчас придут сюда немцы.

Я испугался и спрашиваю:

- Куда же мне бежать?

Священник говорит:

- Вот видишь там кустарник, беги скорее туда.

Я повернулся, чтобы бежать, но тут же спохватился, что не поблагодарил своего спасителя, обернулся... а его уже нет. Понял я, что сам Святитель Николай - мой святой - был моим спасителем.

Изо всех сил я бросился бежать к кустарнику. Перед кустарником, вижу, река течет, но не широкая. Бросился я в воду, выбрался на другой берег и спрятался в кустах. Гляжу из кустов - идут по ржи немцы с собакой. Собака ведет их прямо к тому месту, где я спал. Покружилась она там и повела немцев к реке. Тут я потихоньку по кустам стал уходить все дальше и дальше.

Река скрыла мой след от собаки, и я благополучно избежал погони.

 

* * *

Быль 1944 года: как Святитель Николай к солдатам в окопы спускался

Эту историю рассказал мой дедушка, непосредственный участник нижеизложенных событий.

Мой дед Федор Сидорович ушёл на фронт в 1941 году. По распределению был направлен в 282-й стрелковый полк 19-й стрелковой дивизии. Бои на Западном фронте в первые месяцы войны были очень тяжелыми, и уже в августе 1941 года он был тяжело ранен в голову, обе ноги и правую руку. После выздоровления его направили на Балтийский фронт. Радостную весть о Победе деду пришлось встретить в госпитале, поскольку незадолго до этого, в феврале 1945 года, он был вновь тяжело ранен осколком мины при разведке боем в районе Либавы. За военные заслуги Федор Сидорович был награжден орденом Красной Звезды и другими орденами и медалями. Он не очень любил вспоминать военные годы и на расспросы близких предпочитал отвечать молчанием. Однако одним, весьма дорогим его сердцу эпизодом из военного прошлого дед охотно делился. Сам он считал себя человеком верующим, хотя и никогда не выставлял своих религиозных чувств напоказ. Огонь веры, который он пронес через горнило Великой Войны, был зажжен в нем его родителями. И, вспоминая о своей матери, дед со слезами рассказывал о таком чуде.

В воздухе ощущался запах победы, но и смерть не сдавала свои права

...Шёл 1944-й год. В воздухе ощущался запах победы, но и смерть не сдавала свои права. Поле битвы, окутанное дымкой и запахом гари, было усеяно неразорвавшимися снарядами. Стояла тишина, прерываемая редкими автоматными очередями. В одном из окопов сидели три советских солдата — Сидор, Василий и Федор. Они молча курили и думали о своем.

Сидор был из крестьян. Рано лишившись отца и матери, он привык с честью переносить жизненные невзгоды. Отучился на комбайнера и стал одним из лучших работяг родного колхоза.

В слаженную и счастливую жизнь Василия война ворвалась, как внезапно брошенный в окно камень. Дома остались любящая жена и шестеро детей.

Федор, мой дед, думал в тот момент о матери. Война застала ее тяжело больной, а Федора — ухаживающим за ней. Больной матери был нужен уход. Никого из родни не осталось, но еще большей сыновней заботы требовала Родина-мать. Федор часто вспоминал минуту расставания, когда мать поцеловала его в лоб, размашисто осенила крестом и на прощание сказала: «Храни тебя Господь, сынок!».

В тот момент, когда трое были заняты своими мыслями, в окоп спустился старичок. Добрые глаза, залысина, холщовая рубаха: казалось, они где-то его уже видели, но вспомнить, где именно, не могли — столько дорог было пройдено, столько сапог истоптано... Никто в ту секунду не спросил, откуда он взялся, хотя было совершенно непонятно, как этот человек смог пройти по минному полю под свист шальных пуль.

Чудесам на войне не удивляются. Сам факт, что ты жив, уже считается чудом.

И тут Сидор вспомнил, что он видел этого старичка — у себя дома. Там, в красном углу родной хаты, стояла икона святителя Николая в полный рост, и покойная мама частенько возносила перед ней свои молитвы.

Федор понял, что к ним только что приходил святитель Николай
— Дедушка, когда закончится эта проклятая война? — робко спросил Федор.

— Скоро, скоро, сынки! — ответил добродушный старичок и загадочно продолжил: — Но эта война не будет последней, будут еще биться четыре коня, и победит красный конь!

Беседу прервал гул вражеского самолета. Послышалась команда командира: «В ружье!». Старичок тихо поднялся и вышел.

Федор хотел крикнуть незнакомцу, чтобы тот переждал в окопе вражеское наступление, но никого нигде уже не было видно. И тогда он понял, что к ним только что приходил святитель Николай. Было жаль, что встреча оказалась столь короткой, — Федору хотелось спросить, как там мама. И в то же мгновение он понял, что святитель Николай пришел к ним неспроста: значит, кто-то в эту минуту слезно молился перед иконой святителя, и не только за своего сына, но и за каждого русского солдата — живого и мертвого, положившего жизнь за други своя на поле брани.

Инок Варсонофий (Кузнецов)

* * *

Верный страж и охранитель

В 1942 году мать положили в больницу, где между жизнью и смертью пролежать ей придется четыре года. Все эти годы мальчик оставался в доме за хозяина. ... От мамы (а та - от своей бабушки) Виталий принял правило: каждый вечер, перед отходом ко сну, обходить крестным хо­дом двор, дом, все домашние постройки, и каждую благословлять икон­кой Матери Божией и святителя Николая. И, обойдя, молился он просто: «Святитель, отче Николае! Я иду спать ложиться, а тебе поручаю наши коровки. Они наши кормилицы. А я как встану, тогда ты уже иди спать ложись. Я всё тебе поручаю».

Однажды утром заходит он в сарай и видит, что уже отвязанную ко­рову держит какой-то дядька, но с места тронуться не может.

- Ты чего начередил тут? - набросился он на Виталия. - Я стою, как вкопанный, не могу уйти с вашего двора! Я уж и сарай открыл, корову отвязал, собирался выходить, а тут старик вошел. Такой лысенький, вы­сокий, чем-то так-то вот перевязан, как одежда какая-то чудная. «Не вы­йдешь, - говорит, - из сарая. Я что скажу хозяину дома? Он мне пору­чил сохранять. Вот когда хозяин встанет, он с тобой будет расправлять­ся». И происходит что-то странное: стану оборачиваться - стена валится на меня; выходить - с места не могу тронуться.

Виталий созвал соседей. Пришли они, да давай же ругать и стыдить: «Сколько сирот, а ты корову решился увести». - «Дак, я ж не две брал. Я только одну, да и ту не смог увести». Заводит его Виталий в дом, а в красном углу иконочка святителя Николая висит. Мужик-то этот и пока­зывает на нее: «Во: этот дед приходил!». «Не дед это, - поучал его один­надцатилетний мальчишка, - а святитель Николай. Придешь в следую­щий раз, голову тут оставишь».

И вор, хотевший увести у них кормилицу, сам потом всю войну помо­гал чем и как мог сиротам.

Из жизнеописания схиархимандрита Макария (Болотова)