Газета "Глас православного народа"

Недавно СМИ сообщили, что в Эрмитаже нашли и восстановили прижизненный портрет одной из святых покровительниц Северной столицы Ксении Петербургской. Картина, на которой изображена блаженная Ксения, пролежала в запасниках более семидесяти лет. Первая реакция была – радость обретения такой святыни, но образ на портрете не совпадал со сложившимся в сердце образом святой, даже внешне ничего нет общего, ничто не напоминает матушку Ксению. Ни одного намека, ни одной характерной детали, присущей ее образу, который так хорошо знали ее современники.  Так кто же на этом портрете? Как к этому относиться? Кто за этим стоит? С этими вопросами обратились к Александру Простеву, художнику и иконописцу.

Не так давно из недр Эрмитажа нам представили «прижизненный портрет» Ксении Петербургской. Первое впечатление было волнительным. Затем, после того, как эмоции начинают утихать, а мозги постепенно включаться, стали возникать вопросы, которые требуют ответа.

Если допустить, что это, действительно, прижизненный, написанный с натуры, портрет Ксении Петербургской, то сразу начинают возникать один за другим вопросы, вызывающие недоумение. Например, нам известно, что блаженная Ксения всегда ходила в юбке и кофте зелёного и красного цвета. Она выбирала эти цвета в память о муже Андрее, потому что такой была расцветка его военного мундира, и Ксения никогда не изменяла этому своему выбору. Люди часто предлагали ей разную одежду, но она выбирала кофту и юбку только красного и зелёного цвета. В этой одежде она проходила всю свою жизнь и умерла в ней же. Такая верность в выборе одежды была настолько характерна для блаженной, что не только запечатлелась в памяти современников, но и отразилась в её иконографии, как единственно правдивая.

Но когда мы смотрим на портрет, возникает недоумение: что заставило святую, пусть даже на время позирования, переодеться в чьё-то домашнее платье с глубоким вырезом, снять свой неизменный платок и старательно собрать всегда растрёпанные волосы в причёску? На этот вопрос можно было бы легко ответить, если бы речь шла об обычной женщине, а не о блаженной Ксении, юродивой Христа ради. Но если на портрете именно св. Ксения, то что произошло с ней? Застеснялась, вдруг, своих святых лохмотьев и неизменного платка? Захотелось выглядеть на портрете «покрасивее»? И это - Ксения Петербургская, навсегда презревшая всю подобную суетность духа? Невероятно! Ну а далее, когда сеанс позирования закончился, она вновь одела свою «ксенину» одежду и продолжила свой путь… Если мы можем допустить, что блаженная Ксения могла устроить этот маскарад с переодеванием, то мы просто не понимаем, кто такая блаженная Ксения Петербургская, юродивая Христа ради. Невольно приходишь к выводу: портрет лжесвидетельствует. На самом деле, это противоречие возникает только потому, что кто-то пытается выдать за Ксению Петербургскую какую-то неизвестную домашнюю бабушку, чей образ ни на йоту не соответствует образу блаженной Ксении.

Далее недоумённые вопросы продолжают нарастать. Директор Эрмитажа поведал нам, что портрет находился в Часовне блаженной Ксении, о чём де, свидетельствует копоть от свечей на портрете. Но давайте вновь обратимся к известным нам фактам, не говоря уже о том, что в те времена кроме свечей вообще никакого способа освещения не существовало. Нам известны факты, свидетельствующие о силе почитания блаженной. Итак, когда Ксению похоронили, то верующие довольно быстро, по щепотке, разобрали могильный холмик. Работники кладбища насыпали новую землю, но и эта земля быстро исчезла с могилы. Так повторялось множество раз. Тогда на могилу положили каменную плиту, но и её со временем раздробили на мелкие кусочки и разнесли по домам. Положили новую плиту; её постигла та же участь! Со временем было принято решение возвести над могилой св. Ксении Часовню. Всё это говорит о невероятном почитании блаженной Ксении верующими людьми. И не трудно догадаться, какие толпы верующих собирались бы к её портрету, какое паломничество людей разных сословий возникло бы к её образу, чтобы помолиться, попросить помощи в наболевшем! Ведь Ксения ещё не была канонизирована, и иконы её не существовало. А тут – прижизненный образ! Это обстоятельство не могло не вызвать паломничества и не отразиться в памяти современников. Но ничего подобного до нас не дошло. Ни строчки, ни слова - хотя бы из уст в уста. Полная тишина и пустота. Отсутствие фактов – это тоже факт и свидетельство того, что никакого «прижизненного» портрета в Часовне никогда не было. Всё это говорит о том, что этот портрет не только никогда не находился в Часовне, но его не было и в сознании православного Петербурга.

Такое же недоумение вызывает и надпись на обратной стороне портрета. Надпись о том, что это «Ксения Петербургская» была сделана собирателем Ф.М. Морозовым во времена СССР в 1930 году. Невольно возникает вопрос - а что было с портретом целых 130 лет до того, как он попал в руки Морозова, а затем в Эрмитаж? Нам вообще ничего не известно об этом портрете; не существует никаких упоминаний о нём. Нигде. Опять тишина и пустота. Это говорит о том, что на протяжении ста тридцати лет никому в голову не приходила мысль отождествлять этот портрет с образом Ксении Петербургской. Ни верующие, ни горячие почитатели блаженной, ни священство не воспринимали это изображение, (если они его вообще видели), как образ Ксении Петербургской. Да и с какой стати? Этот портрет неизвестной пожилой женщины, написанный художником-самоучкой, не только был не подписан, но даже внешне не имеет ничего общего с образом св. Ксении. Ни одного намёка, ни одной характерной детали, присущей её образу, который был так хорошо знаком всему Петербургу, её современникам. Этот портрет - полная противоположность её образу. Скорее всего, портрет вообще был неизвестен среди верующих, и знали о нём только родственники той женщины, которая изображена на нём. В ином случае до нас дошли хотя бы какие-то упоминания о нём.

Ещё имеет смысл взглянуть на этот портрет как бы со стороны того неизвестного художника, который его написал. И снова возникают не менее недоумённые вопросы. Почему художник, изображая св. Ксению, не изображает её в характерной для неё одежде? Ведь художник, создавая портрет, всегда стремится создать именно узнаваемый зрителем образ. Иначе, зачем он его вообще взялся писать? Зачем художник изображает блаженную Ксению, юродивую Христа ради и бездомную странницу в образе домохозяйки? Он что, не знает кого изображает? Почему он делает всё, чтобы образ Ксении был совершенно не узнаваем? Так же удивительно, что написав портрет всеми почитаемой Ксении Петербургской, художник даже не подписал, как это положено, на обратной стороне холста, кого же именно он изобразил, будто для него это не имело особого значения.

Ответить на эти вопросы не удаётся. Но всё сразу становится объяснимым, если художник изобразил вовсе не Ксению Петербургскую.

Так почему же теперь мы должны считать, что это прижизненный портрет Ксении Петербургской?

Оказывается, единственно на том основании, что на обратной стороне холста появилась надпись: «Ксения Петербургская», и сделана она была, как уже говорилось, собирателем Ф.М. Морозовым в 1930 году, перед тем, как передать этот портрет на хранение в Эрмитаж. А до этого момента этот портрет, целых 130 лет, был просто портретом неизвестной, написанным неизвестным художником.

На каком основании собиратель Морозов сделал эту надпись? Если у него имелись какие-то доказательства, свидетельства, то где они? Оснований для такой надписи у нас до сих пор нет, очевидно, по той причине, что их не было и раньше. Или Морозов, зачем-то, уничтожил их, утопил в Неве? Ответ на вопрос, почему этот человек сделал эту надпись, нужно искать, скорее всего, не у историков, а у психолога. Вот пример подобного поведения в церковной среде: в храме, где я работал иконописцем, неожиданно заблагоухали некоторые иконы. При этом они стали благоухать одновременно с появлением женщины, которая устроилась в храм уборщицей. Это вызвало у кого-то сомнение, и вскоре выяснилось, что эта женщина чем-то ароматным натирала иконы, а затем радостно сообщала о чуде! В церковной среде и у православных психологов это называется «благочестивая мистификация». Зачем она это делала? Кто не догадывается, пусть задаст вопрос психологу. Кстати, Ф.М. Морозов, до того как стал собирателем, был послушником в Александро-Невской Лавре.

Мы должны быть трижды осторожны и осмотрительны, когда вторгаемся в сакральную область святых - мир чистоты и правды. Нет никаких веских причин считать портрет неизвестной, появившийся из Эрмитажа, портретом Ксении Петербургской, а тем более убеждать людей в том, что это «несомненно» её прижизненный портрет. Надпись на портрете настолько бездоказательна, что выглядит провокационной мистификацией. Увы! С таким же успехом можно было написать, что это Арина Родионовна, няня А.С.Пушкина, тем более она была похоронена там же, на Смоленском кладбище. Директор Эрмитажа – учёный, и он прекрасно всё это понимает. И, тем не менее, именно от него мы услышали утвердительное, как заклинание: «Конечно, это Ксения Петербургская!»

К сожалению, уже есть люди, которые доверчиво поверили в то, что это прижизненный портрет блаженной Ксении. И вот почему это плохо. Одно дело, когда мы не знаем, как выглядела св. Ксения, но совсем другое дело, когда за Ксению Петербургскую верующий человек принимает кого-то другого. В первом случае мы просто не знаем как Ксения выглядела, а во втором случае мы уже имеем дело с Лжексенией, печатные репродукции которой расползутся по домам верующих, попадут в их домашние иконостасы. А ведь кто-то, поверивший, начнёт молиться, обращаться к этому портрету, думая, что обращается к лику св. Ксении, в то время как вместо лика ему, в прямом смысле слова, подсунули личину. И к кому пойдут эти молитвы? Догадайтесь сами.

Александр Простев, художник и иконописец