До революции такое случалось нередко: члены одной
семьи друг за другом приходили в монастырь. На Валааме о возрождении
традиции, угасшей в советские годы, свидетельствует семья Подоровских.
Евгений — в монашестве Евстафий — почти десять лет подвизается на
Валааме. Его старший сын Виктор — в постриге нареченный в честь
преподобного Антония Киево-Печерского — благочинный Свято-Заволжской
Честного Креста Господня обители Самарской епархии и преподаватель
греческого языка в СамПДС. А три года назад вслед за отцом на Северный
Афон устремился и младший сын, ныне рясофорный послушник Дионисий.
«Основатель» этой необычной династии, Виктор, с детства был тихим и
послушным, с ровесниками во дворе почти не играл – зато очень любил
читать. Став подростком, нашел себе духовного отца, с которым
поддерживает связь до сегодняшнего дня, принимая его советы и
наставления беспрекословно. Благословение на монашество Виктор,
воспринял как волю Божию и стал монахом в 22 года с именем Антоний. Его
примеру последовал и родной отец.
Его отец Евгений в возрасте 42 лет, в 2005 году, пришел в Валаамскую
обитель, а в 2011-м был пострижен в мантию с именем Евстафий. В переводе
с греческого – «твердо стоящий, стойкий, неизменный». В миру работал
геологом. Отец Евстафий высокого роста и весьма сурового вида. Но в
общении чувствуешь: нрав у него добрый.
– Когда я помогал строить кельи в женской общине у себя в Самаре, был
у меня тайный помысел, что где-то строится и моя келья, – вспоминает
отец Евстафий. – Так оно и вышло. Я приехал на Валаам десять лет тому
назад на все готовое. Тяготы строительного креста здесь не понес. В
монахи меня постригли в 2011 году, дали имя в честь преподобного
Евстафия Киево-Печерского. Он был золотых дел мастер и очень
состоятельный человек. Как-то все свое богатство собрал и отдал в
монастырь. А потом соблазнился мыслью, что его деньгами неправильно
распоряжаются, распыляют не по делу. За то, что поддался искушению, он
сильно пострадал, потом раскаялся и понял, что если уж вверил свою
судьбу Богу, то надо свое плотское мудрование оставить.
- Ваше имя редкое, как Вы его восприняли?
– Очень долго, как и вся братия, пытался его запомнить. Господи, как
же меня звать? Евстратий, Евфимий?.. Имен на «Ев» в синодике достаточно
много, вот и начинаешь в голове перебирать: «Кто же я теперь?» Но монаху
не следует настаивать на том имени, которое ему нравится, он должен
полагаться на волю Божию. Я так и сказал перед совершением пострига:
«Владыка, я бы хотел услышать мое монашеское имя от Вас». Он ответил:
«Это правильно».
- Отец Евстафий, как Вы относитесь к тому, что Дионисий был Вам сыном, а теперь стал братом?
– Да, хороший вопрос. В принципе отношусь нормально, ведь мы все
братья во Христе. Он, конечно, приезжал на каникулы на Валаам, мы
встречались, как родственники. А через пять лет и он приехал в эту
святую обитель навсегда. Но это был уже другой человек, чем тот, с
которым мы расстались. Повзрослел не только годами, но и умом. И я
понимаю, что, с одной стороны, он мой сын, а с другой – это личность, у
которой свой разговор с Господом. И я там третий лишний. Когда он у меня
спрашивает совета или помощи, я его, как и любого другого брата, должен
поддержать. Если мне что-то не нравится – в крайнем случае, могу что-то
сказать, но очень мягко.
В монастыре отец Евстафий относится к своему младшему сыну
(рясофорному послушнику Дионисию) как к одному из братьев, никак не
выделяя среди остальных. Главное, говорит он, уважать личный путь к Богу
и не пытаться подстроить его под себя.
- А замечания ему делаете?
– Делаю, примерно так же, как и любому другому брату. Вообще я не
люблю делать замечаний. Хотя отец Савва (иеромонах Савва, один из
духовников Валаамской обители. – Прим. ред.), чьи советы я воспринимаю
как милость Божию, поскольку он гораздо опытнее, как-то сказал: «Ты, как
старший, если видишь нечто недолжное, должен с миром и любовью к брату
сделать замечание. А если не можешь с миром и любовью, то это будет не
на пользу». Вот я и говорю, что не люблю делать замечания, так как не
всегда получается на пользу. Иногда лучше промолчать.
- Дионисий рос послушным, или, как многие мальчишки, озорным?
– У меня никогда не было с ним проблем. Это просто милость Божья. В
свое время стоял вопрос о хиротонии меня во иерея, местный архиерей меня
пытался привлечь к служению. И я пошел к старцу. Тот сказал: «Тебе у
Престола Божия не стоять, но милость Его на твоих детях будет». Вроде
так всё к тому и идёт.
Во всем надо полагаться на волю Божию, считает отец Евстафий.
Ведь человек немощен и не может заранее знать, что для него хорошо, а
что плохо.
– Однажды мой старший сын иеромонах Антоний серьезно заболел. Я
молился о нем. Сочувствовал, что человеку тяжело. Но не просил у Бога,
чтобы Он сделал по-моему, а обращался к Нему со словами «Ты Сам лучше
знаешь» и «Слава Тебе, как бы все ни закончилось». И это главное. Нерв
монашества – прочувствовать волю Божью.
- А как познать волю Творца, что для этого, на Ваш взгляд, нужно делать?
– Для начала – отсечь свою волю. В этом все! Пока ты чего-то активно
хочешь или не хочешь, воля Божья для тебя закрыта, потому что внутри
звучит свое «хочу!». Господа можно услышать только в безмолвии, в тишине
сердца, в чистоте от всяческих помыслов, даже если вокруг рынок шумит.
Только тогда можно узреть Бога и познать Его волю. И иногда нам,
монахам, какими бы мы не были, Господь дает Себя прочувствовать.
Посылает благодать, которую четко ощущаешь.
- На каком послушании Вы трудитесь?
– Начальник Вещевой службы (Рухольный). Еще читаю на клиросе и веду
монастырскую летопись. Конечно, хотелось бы больше безмолвия, а тут
вдруг раз – и товарно-денежные отношения. Но я чувствую благодать Божью.
И, когда бываю в Петербурге по делам, у меня молитва легко идет. А
возвращаюсь обратно – она исчезает.
- Другими словами, исчезает защита?
– Да, и я понимаю, что это все Господь. Поскольку Он меня сам на это
служение поставил, Он и покрывает меня в большом и многолюдном городе.
Там чувствуешь, что Господь рядом, как бы за руку с Ним ходишь все время
по Питеру. Это непередаваемое ощущение. А вот в родной обители я должен
«ковыряться» сам, тут уже приходится серьезно «напрягаться».
- Есть ли Ваша заслуга в том, что сыновья выбрали монашеский путь?
– Нет. Это их выбор. Я их вырастил, воспитал, как мог. Если что-то
получилось в моем отцовстве – слава Тебе, Господи. А в качестве лично
моих достижений – я вижу только одни ошибки. Вот и все. А их жизнь для
меня теперь «чужая епархия», как и жизнь других братьев.
- Позвольте задать, может быть, немного необычный для Вас как отца вопрос. Вы чему-то учитесь у своего сына Дионисия?
– У послушника Дионисия? Я вижу много того, чему пытаюсь учиться.
Стараюсь видеть, и Господь мне открывает – не только в нем, а во многих
братьях. Я просто наблюдаю за ними: «Ну, ничего себе, как он! А я вот
так не могу». Это же творение Божье, это же человек, который живет
Церковью. Он находит благодать и живет в Духе, как все мы.
- Наверно, нелегко перенимать лучшее у других, осознавая свою немощь?
– Я больше скажу. Если в человеке не видишь примера для подражания,
то тут надо крепко призадуматься уже о себе. А у меня-то все в порядке? С
другой стороны, если человек не преуспевает духовно – это большая
трагедия. И тогда о нем нужно плакать, как о раненом.
- Что Вы подразумеваете под понятием «духовное ранение»? Объясните, пожалуйста.
– Ранение тяжелое – это когда у человека поведение меняется в худшую
сторону, когда он охладевает. Возможно, у него в душе, что-то произошло
нехорошего. И если брат в результате уйдет из монастыря, отвратится от
Церкви – это практически смерть. Проблема еще в том, что люди приходят
не готовыми к такой жизни. Вчера гулял, а сегодня уже монах. Я вот,
например, вместе с сыновьями до монастыря более пяти лет был членом
приходской общины при нашей церкви. И полагаю, это весьма неплохая и
нелишняя подготовка к монастырю.
- А Вы встречали в своей жизни святых людей?
– Как ни странно, в миру встречал, и не раз. Разговариваю с
какой-нибудь женщиной, с матерью-одиночкой. Она, естественно, смотрит на
меня снизу вверх – о, монах с Валаама! Я, естественно, держусь строго:
не дай Бог ей повредить, ведь хвалить за праведность нельзя, это очень
опасно для души. Вот стою перед ней весь важный такой, а в душе отлично
понимаю, что реальная ситуация радикально противоположна. Слушаешь, как
она рассказывает про свои переживания, что съездила в паломничество,
молится ночи напролет, потом на работу, все время плачет, просит
помолиться, считает себя справедливо несущей такой крест за свои грехи.
Благодарит Бога, что Он милостив, – мог ведь и похуже наказать. У меня
от такого просто рот открывается, думаю: «Да ты с кем разговариваешь,
недостойный?». Ну а в монастыре я некоторых братьев «сильно подозреваю в
святости».
- То есть Вы хотите сказать, что хвалить нельзя даже за добрые поступки?
– Однозначно нельзя. Когда мы человека превозносим, поем ему
дифирамбы, то в любом случае только вредим. Главная наша проблема и
духовное повреждение, основная наша боль – это наша гордость. И мы
растравливаем, колупаем эту рану. Так ни в коем случае нельзя делать.
Максимум, что можно, это поблагодарить. Благодарностью благословенной,
освященной. Причем, поблагодарить в первую очередь Господа и Богородицу,
а во вторую – человека, что бы он тебе хорошего ни сделал.
***
Четыре года к отцу Евстафию на каникулы приезжал младший сын
Денис. Он в то время учился в духовной семинарии Самарской епархии. Во
время учебы выбирал дальнейший жизненный путь. Размышлял, стать ли ему
белым священником, семейным, или предпочесть иночество. На первый курс
семинарии вместе с ним поступило 34 абитуриента, а закончило всего
семеро. Из них по монашеской стезе пошел лишь Денис. На Валааме он с
2011 года. Сейчас рясофорному послушнику Дионисию 27. Как и отец, он
высок ростом, держится спокойно и степенно. Разговор ведет не спеша,
будто подбирает слова и не хочет ими сорить. Скажет коротко и сразу
замолкает.
– Мне понравилась отдаленность этих мест, а главное – люди, которые
радушно со мной общались. Получился такой коктейль приятных впечатлений и
эмоций, очень вкусный, – вспоминает он свои первые впечатления о
Валааме. – После школы, конечно, были еще сомнения насчет дальнейшей
судьбы. Решал, пойти ли в Аэрокосмическую академию в Самаре или в
духовную семинарию. Выбрал второе.
- А почему именно такую – монашескую, для многих трудную дорогу выбрали к Богу?
– Да ничего чудесного в этом не было. Духовник благословил стать монахом, и я его послушался.
- Подождите. Духовники многих благословляют на определенные шаги в жизни, да не все это делают. Вы почему так поступили?
– Ну, не знаю. Наверно, потому, что с детства вместе с папой и
старшим братом жил при приходе. Я видел людей, которые меня там
окружали, сравнивал их поведение, мировоззрение с теми, что встречал вне
Церкви. Путь монашества показался мне самым легким для спасения и, если
хотите, – естественным. Четыре года, проведенные в Валаамской обители,
только убедили меня в правильности моего выбора.
- Какое у Вас послушание?
– Каждый день пою на клиросе. Еще послушаюсь помощником Келаря. Я его
секретарь, работаю с документами, занимаюсь заказами, чеками,
накладными. Никогда раньше не имел с этим дела. Привык видеть результаты
своей работы сразу. Вот, например, нашел новые ноты, распечатал, принес
братьям на клирос, они обрадовались – петь удобнее стало. А тут
кажется, что бумажки впустую перебираю. Иногда наваливаются помыслы – а
тем ли я занимаюсь? Но ничего, смиряешься, видимо, таков промысел Божий.
Может, оно и к лучшему. Не факт, что на другом послушании легче будет.
Как говорится: «Хорошо там, где нас нет». Ну, спаси Господи, мне уже
пора идти.
В нашей стране издавна ценились рабочие, ученые, артистические
династии. В таких случаях говорили: «Как здорово – сын пошел в отца». В
Валаамской обители сложилась своя, монашеская династия. В миру родители
очень часто чуть ли не до конца своих дней опекают детей, считая их
своей собственностью. Такая любовь духовно калечит человека. Да и
настоящая ли она? Ведь любовь, по слову апостола Павла, не ищет своего.
У отца Евстафия нет больше сыновей Виктора и Дениса, а есть
отец Антоний и брат Дионисий. В их семье каждый выбирал путь
самостоятельно. Их вдохновляли не слова, а поступки близких. Именно о
таких людях сказано в Евангелии: «И всякий, кто оставит домы, или
братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли,
ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф 19,
29).
Журнал Московской Патриархии, №01, январь 2015 года
послушник Дионисий