Интервью с заместителем директора Центра политической конъюнктуры Александром Казаковым
Часто можно услышать: Москва и Питер - не Россия, а Россия - это некий
совокупный Урюпинск, и эта Россия пропадает: там культурный застой,
производство заглохло, работы нет, народ спивается. А кто-то, напротив,
уверен, что только провинцией Россия и спасается: там ее сила и могучий
потенциал, который пока далеко не полностью реализован, но тенденция к
возрождению отечественной глубинки уже явственно ощутима. Обсудим тему с
философом, заместителем директора Центра политической конъюнктуры
Александром Казаковым.
Критерий провинциальности - ритм жизни
–
Вы живете в Москве?
– Да.
– А в провинции часто бываете?
– У меня есть машина. На расстояния до шестисот километров от Москвы я
стараюсь ездить на ней, потому что люблю смотреть по сторонам,
останавливаться в маленьких городках, посещать местные
храмы и монастыри. В этом смысле - да, я бываю в провинции часто.
–
А где именно?
– В основном в региональных центрах. В последний год я активно
занимался проблемами Рыбинского водохранилища, поэтому часто бывал по
делам и в Рыбинске, и в замечательном городе Тутаеве. Я через Волгу все
местные паромные переправы опробовал. По дороге надолго останавливался в
Переславле-Залесском. Бывал в Ростове Великом. Даже довелось
переночевать однажды в ростовском Кремле. Там, оказывается, совершенно
уникальная гостиница: номера - сводчатые, внизу - винные погреба. Кроме
того, я хорошо знаю Псков, Печоры Псковские, Изборск. По дороге туда, в
Тверской области - один из моих любимых городов: Старица. Город, по
которому можно измерять ритм жизни провинции. Если же о Пскове говорить,
то он давно перестал быть провинциальным городом.
–
А что такое, собственно, провинциальный город? Каковы критерии провинциальности?
– Это прежде всего ритм жизни. О нем красноречиво говорит разрешенная в
этом городе скорость движения автомобиля. Во Пскове она не так давно
составляла сорок километров в час. Ныне - шестьдесят. Провинциальный
российский город в моем понимании - это не тот, который географически
отдален от Москвы. В географическом смысле Псков до недавнего времени
был региональный центром, им формально и остается, но там теперь новый
губернатор - Андрей Турчак. Он привлекает в регион инвестиции, строит
дороги, активно развивает социальную инфраструктуру. Я бываю там часто и
вижу: ритм города сильно изменился. Это уже столичный ритм.
Еще один важный признак провинциального города - его величина. В
провинциальном городе - один, максимум два центра жизни. А в Москве в
каждом микрорайоне по три-четыре таких центра - административные,
торговые, культурные. Это те пространства, через которые постоянно
циркулирует народ. Города с одним-двумя центрами - это города
провинциальные. Потому что ритм жизни человека в них - пешком до центра и
обратно.
Качество жизни к обилию супермаркетов не сводится
–
Я знаю, вам мила провинция, но качество жизни там гораздо ниже, чем в столице, не так ли?
– Смотря что считать качеством жизни. Если измерять его суммой
материальных благ и удовольствий, то Москва действительно во многом
превосходит провинцию. Но качество жизни к обилию супермаркетов и
ресторанов не сводится. Один простой пример: одноклассники в
провинциальном городе, если они там остаются, видятся друг с другом в
сто раз чаще, чем одноклассники, которые учились в Москве и по-прежнему в
ней живут.
–
Да, это так. Но, мне кажется, это не хорошо и не плохо. Просто в провинции свой образ жизни, а в столице свой, вот и все.
– А по-моему, это хорошо.
–
Чем хорошо?
– Тем, что люди не разобщены. Иной раз иностранцы спрашивают: как вы,
русские, находите в себе силы противостоять тем бедам и напастям,
которых так много выпадало на вашу долю? На это я ответил бы: народ
берет силы в тех коллективных инстинктах, которые мы сейчас, с высоты
нашего XXI века, считаем в чем-то архаичными и ненужным. А это инстинкты
солидарности, взаимопомощи, взаимовыручки. Этим жили в XIX веке и
русская деревня, и русский город. Написаны десятки книг о том, как люди
избы погорельцам строили всем миром, как сирот брали на воспитание. В
Москве были углы - рязанские, псковские, - где люди друг друга знали в
лицо. Так что это хорошо, когда одноклассники общаются друг с другом
через десять, двадцать, тридцать лет, вместе стареют, а их внуки вместе в
школу идут. В провинциальных городах навыки выживания гораздо сильнее,
чем в столице. Эти навыки на протяжении тысяч лет помогают нашему народу
выдерживать натиск извне, а зачастую и преодолевать внутренний ступор.
Индустриальная культура - это культура столиц
–
Принято думать, что в провинции нравы мягче, люди добрее, воздух общественный чище. Надо ли так уж идеализировать провинцию?
– Идеализировать ничего не надо, и провинцию в том числе, но давайте
признаем, что там больше взаимного участия людей в жизни друг друга.
Просто в силу того, что люди живут теснее, знают друг друга ближе. Вот
скажите, что лучше - вообще не быть знакомым со своим соседом или
двадцать лет находиться с ним в состоянии вражды? Я считаю, что лучше
последнее. Потому что эти два семейства, эти два городских или сельских
Монтекки и Капулетти, как минимум знают друг друга и у них всегда есть
шанс заключить мир. А если ты вовсе не знаком с человеком и не знаешь,
чего от него ждать - как ты можешь выстраивать отношения с ним?
–
Если вдали от столиц так много всего хорошего, то почему слова "провинция", "провинциальность" имеют негативную коннотацию?
– Это многовековая инерция.
–
Если инерция, да еще и многовековая, значит чем-то она обусловлена.
– Негативный оттенок слова "провинция" - результат пропаганды. В XIX
веке не было телевидения, поэтому внесение в массовое сознание
определенных клише занимало больше времени. Сегодня же при помощи ТВ
делается то же самое, но быстро. Когда индустриальная культура только
зарождалась, ей нужно было утвердить свое первенство, и она шельмовала
все инаковое. Индустриальная культура - это культура столиц. Это
культура больших городов. Впоследствии - культура мегаполисов. А ныне -
культура агломераций. Сегодня любая столица в Европе - это прежде всего
индустриальная, финансовая, административная столица. И она
заинтересована не просто в людском пополнении. Она заинтересована в
избытке приезжих, чтобы проводить качественный отбор. Поэтому внушается,
что есть, мол, преуспевающая столица и есть прозябающая провинция.
Чтобы молодые люди, которые чувствуют в себе потенциал, из провинции
приезжали в Москву, на эту ярмарку тщеславия. Из них отбирают лучших,
остальных выбрасывают на обочину жизни. В XIX веке это означало
буквально подворотню, в XXI веке - это морально-психологическая
подворотня: люди впадают в депрессию.
–
Образ провинции как территории отсталой, прозябающей,
создается, по-вашему, целенаправленно - чтобы образ столицы на этом фоне
сделался еще более привлекательным?
– Да, именно для этого. В Старице театра нет - пожалуйте в столицу. В
Переславле-Залесском нет Третьяковской галереи - поезжайте в столицу.
Столица, а теперь и столицы, у нас их уже немало - Москва, Петербург,
Новосибирск, Екатеринбург, отчасти и Владивосток - это еще и
агломерации-оккупанты. Они пытаются оккупировать, например, региональную
культуру, чтобы вывезти ее в Москву или Питер. В 60-70-е годы
культурный мейнстрим был какой? Древнерусское искусство и иконы. Что
происходило? Весь Русский Север обирали, чтобы его художественные
ценности привезти в Москву. А сегодня мы наблюдаем обратное - иконы
возвращаются из музея в храм. Потому что столица - город музеев, а
провинция - территория храмов. Причем столица - это, строго говоря, даже
и не город. Город в исконном его обличье - это то, что находится за
городской стеной, поделено на кварталы, которые обслуживают друг друга.
Поэтому изначально в городе были гончары, кузнецы, шорники... Но в наше
время окраины тоже замыкаются на себя. Я хорошо помню появление первого
универсама в Ясенево. К чему привело строительство этого универсама? К
тому, что резко упала нагрузка на метро - люди перестали ездить в центр
за продуктами. Сейчас законы рынка диктуют, чтобы товар был доставлен к
потребителю. Возьмем жителей Юго-Запада. Зачем им Москва? У них все
есть. У них рабочие места, транспортная и административная
инфраструктура, торговая сеть, кинотеатры и даже свой театр. Я это к
тому, что мегаполис уже разваливается, фрагментируется.
–
Желание многих москвичей продать квартиру в столице и купить дом в пригороде - оно чем продиктовано, как вы думаете?
– Думаю, это все тот же вектор, что и возвращение икон из музеев в
храмы. Если семья с детьми живет в близком пригороде, за МКАД, то эта
семья проводит больше времени друг с другом, несмотря на долгую дорогу с
работы. Там даже семейные отношения другие, потому что каждый член
семьи менее автономен, чем в Москве. Там внутри семьи включаются
механизмы взаимопомощи, потому что надо, чтобы папа отвез на машине
ребенка в школу. А в Москве школа - вот она, за углом. Так и живут.
Утром проснулись, поздоровались и разошлись. Вечером пришли,
поздоровались и спать легли.
–
Расскажите обитателю "медвежьего угла", как ему повезло, что он
живет вдалеке от современной цивилизации, и послушайте, что он вам
ответит и какие слова при этом употребит. Больница в Нью-Йорке по
оснащенности медицинской аппаратурой и квалификации персонала мало чем
отличается от больницы в каком-нибудь городке штата Флорида. А у нас,
случись с сельским жителем какая хворь - "ой, это вам надо в район";
сложный случай в областном центре - "ой, это вам надо в Москву".
– Ну, во-первых, медицинская инфраструктура американских мегаполисов
все же чуть получше, чем медицинская инфраструктура американской
провинции. Во-вторых, в российских регионах - на Урале, в Сибири,
Мурманске, Самаре, Новосибирске - появились и продолжают появляться
суперсовременные медицинские центры, не уступающие столичным, а нередко и
превосходящие их по всем параметрам. Не будем, кроме того, забывать,
что медицина, образование - это не только сфера услуг. Это такие сферы,
где присутствуют все человеческие эмоции - тщеславие, например. Почему
родители хотят впихнуть своих детей обязательно в МГУ или МГИМО? Это
тщеславие. Или: "Хочу, чтоб моего ребенка лечил только доктор Рошаль".
Зачем? Есть молодой специалист, учился у Рошаля, от Рошаля у него
верительная грамота висит на стене, оборудование лучше, и лететь в
Москву не надо. Нет, только у Рошаля! Что ж, региональным медцентрам,
которые ближе к провинции, предстоит завоевывать себе право быть этаким
коллективным доктором Рошалем. И они его завоюют.
Для многих провинциалов Москва - это большой "Дом-2"
–
По данным опросов, только восемь процентов жителей регионов
хотели бы переехать в Москву. Остальных что удерживает от такого
желания?
– Много чего. Например, вот что: имея телевизор, люди неплохо
представляют себе тот образ, который столица навязывает всем о себе. И
ехать в такой город большинству не хочется. Для многих провинциалов
Москва - это большой "Дом-2", помноженный на сериалы про бандитов,
приправленный официозом. Такое счастье нужно кому-то?
–
То есть столица своим внутренним обликом отвращает провинциалов от себя?
– Безусловно.
–
Но тогда почему провинция так отчаянно завидует столице? Почему провинциалы завидуют москвичам и не любят их?
– На Урале так относятся к Екатеринбургу. В Сибири - не знаю к кому,
там за право считаться столицей огромного региона состязаются
Новосибирск, Красноярск, Иркутск. Как мне представляется, позиция
провинциалов такова: пусть у нас будет все то же самое, что есть у
столичных жителей (речь идет о материальных ценностях), но мы останемся
здесь и останемся такими, какие мы есть. Нежелание перебраться в столицу
- оно идет от страха потерять себя. Это очень экзистенциальная вещь. И
она о многом говорит. Ведь если человек боится потерять себя, значит, он
себя знает, значит, он не считает себя винтиком-шпунтиком. Да, зависть
присутствует. Но это зависть прежде всего к столичным материальным
благам.
Москва во многом очень провинциальна
–
Москва бывает провинциальна в каких-то своих проявлениях?
– Москва - махровый провинциал. Я здесь имею в виду ее ориентацию на
идолов, а что это, как не провинциализм. Идол - это
деперсонифицированное существо. У него нет истории, точнее, у него
глянцевая история - не его собственная, а придуманная специалистами по
имиджу. В этом смысле столица для провинциала - знак, символ, эмблема.
Что такое, например, провинциализм в науке? Это ориентация на признанных
авторитетов, тогда как настоящая наука - это всегда бунт против
авторитетов. Но не бессмысленный и беспощадный, а конструктивный бунт.
Поэтому очень разумным решением было вынести научные центры в Дубну,
Обнинск. Таким способом настоящих ученых выводили из-под
административного прессинга. Москва и сейчас во многом очень
провинциальна. Виной тому - навязанный ей советской индустриализацией
масскульт, который тогда доминировал и сейчас доминирует.
Революции совершаются в столицах, но по-настоящему жестокими они становятся в провинции
–
Почему революции совершаются в столицах, а не в провинции?
– Ну как почему? Банки, почта, телеграф, телефон.
–
А социальная база революций - разве она не в провинции?
– Нет, она тоже в столице, где сконцентрирован деклассированный
элемент. Столица отбирает себе лучших, а остальных выбрасывает на
обочину, под забор. И вот вам люмпен, страстно желающий поменяться
местами с теми, кто прорвался. Конечно, революции совершаются в столице,
но по-настоящему жестокими они становятся в провинции. Включаются
механизмы замены провинции на столицу. Потому что когда революция
приходит в провинцию, она говорит: кто был никем, тот станет всем. И это
действительно происходит. Сначала люмпены становятся всем у себя на
малой родине, а потом очень быстро добираются до столицы.
XXI век в России - это век провинции и ее реванша
–
Россия - провинциальная страна?
– Да, и это замечательно. Я считаю, что XXI век в России - это век провинции и ее реванша.
–
А век двадцатый в этом смысле каким был?
– Веком конвейера.
–
То есть провинция для вас - символ штучного производства?
– Именно так. Я убежден, что эпоха конвейера в России закончилась.
–
Будущее России за провинцией?
– Несомненно. Я сам еще посуечусь в Москве лет десять и уеду в Коломну.
Хочу купить домик на улице Казакова, моего однофамильца, и преподавать в
школе, которая находится на Соборной площади, с конца XIX века
работает, двухэтажная, первый этаж каменный, второй - деревянный.
Визитная карточка
Александр Казаков - политический философ, социальный технолог, эколог,
автор многочисленных статей по истории русской политической философии и
современной российской политике. Родился в 1965 году в Риге. Учился в
музыкальном училище по классу скрипки, в 1985 году поступил на
философский факультет МГУ. Участвовал в создании одной из первых
российских консервативных партий - Российского
христианско-демократического движения. Первый публикатор произведений
русского философа И.А. Ильина в России. В 90-х годах работал журналистом
в Риге. В 2003-2004 годах - один из лидеров Штаба защиты русских школ в
Латвии. В 2004 году выступил инициатором создания Объединенного
конгресса русских общин Латвии. 4 сентября 2004 года внесен в "черный
список" персон, угрожающих национальной безопасности Латвии, и
депортирован из нее. Автор книг "Идеология партии Путина" и "Кадры для
будущего". Создатель Центра либерально-консервативной политики им. П.
Столыпина и П. Струве. Член Центрального совета Всероссийского общества
охраны природы, сопредседатель Экологической палаты России.